Фужер хрустальный, вымытый до скрипа,
стоит сверкая на столе.
Шансон тюремный воет где-то хрипло,
тоска повисла до колен.
Рубин вина горит переливаясь,
но свет болезненный для глаз
слепит, как будто кто-то насмехаясь
морочит голову мне час.
Мгновенья радости былой минуют,
дыра душевная сквозит.
Поверхность гладкую вина взволнуют
круги предательской слезы.
Судьба моя сейчас на стон похожа,
где горечь с солью бытия
смешались в сумраке кровавом, боже, —
под кожей злобно жжёт меня!
А мысли с ядом бьют свирепо жалом,
несут под гору нагишом:
не статен, не красив и денег мало-
мечтать нет смысла о большом.
Молчу понурый, руки тряпкой свисли,
но сердце бедное кричит:
– Один из многих, обречённых жизнью
влачить покинутость в ночи.
Вся жизнь черна, теперь звучит печально.
Предвижу скорый свой конец.
В красивом платье, белом изначально,
с другим пошла ты под венец.