Это было неприятно.
Нет, не так, неправильно. Что это за слово такое сдержанно-интеллигентное? Лишенное эмоций и красок, словно деловой костюм?
Нет, любезные мои рептилии, это не неприятно, это – гнусно! Мерзко и запредельно подло! И послевкусие такое отвратительно-тошнотворное…
Особенно если вспомнить, что в фарсе более чем активное участие принимала его родная матушка.
Хотя нет, Магдалена не мать ему! Да, именно эта женщина выносила и родила его, но, увидев страшненького уродца, приказала избавиться от ребенка, заменив его родившимся в то же время сыном няньки, Марфы.
А Марфе было велено придушить и закопать в лесу генетический мусор, по какому-то дикому недоразумению родившийся у четы потомственных аристократов, Венцеслава и Магдалены Кульчицких, так кичившихся чистотой своей крови!
Но мама Марфа не смогла убить несчастного малыша, она спрятала его в обогреваемой теплым подземным источником пещерке неподалеку от поместья Кульчицких и выходила мальчика. И назвала его Павлом.
А потом он перестал прятаться и вышел к людям[1] и сразу стал настоящей медицинской сенсацией – прежде люди, страдающие ихтиозом Арлекино, если и доживали до двадцати – двадцати пяти лет, то это была не жизнь, а сплошные мучения.
Он же, Павел, не просто дожил, он собирался жить дальше, долго и по возможности счастливо. Он был абсолютно здоров, силен и, как оказалось, унаследовал от расы, причастной к появлению такого генетического уродства, как ихтиоз Арлекино, мощнейшие ментальные способности.
Змеиный гипноз…
И когда газеты буквально взорвала сенсация о скандале в семье Кульчицких – красавец Сигизмунд, считавшийся родным сыном, оказался психом и маньяком, убивавшим девушек, а родной сын Венцеслава, Павел, выглядел, мягко говоря, шокирующе, раса рептилоидов, давно уже тайно сосуществовавшая с людьми на Земле, оживилась.
Потому что наконец-то, спустя века, их эксперимент по ассимиляции с человеческой расой дал положительный результат!
И они, пообещав Магдалене, так и не признавшей родного сына и продолжавшей считать таковым Сигизмунда (для своих – Гизмо), помочь вытащить того из тюрьмы, при ее активном содействии выкрали раненого Павла.
Едва не погубив при этом всех, кто был ему, Павлу, дорог. Тех, кто не видел в нем медицинский феномен или монстра, кто стал его близким другом. Варя и Олег Ярцевы, Мартин Пименов, Александр Дворкин, Моника…
Нет, Моника не была другом, она… Павел больше жизни любил эту девушку, но и мечтать не смел, что она сможет полюбить его, такого…
Без волос, без ушей, с чешуйчатой кожей.
А она – она смогла! Павел почувствовал это, когда Моника поцеловала его. Потому что он умел настраиваться на чувства и эмоции других людей. И то, что он увидел в душе девушки, было абсолютно искренним…
И это вдохнуло в него силы, и он, несмотря на тяжелое ранение, сумел дать бой рептилиям, отстоять своих друзей, спасти их.
А потом потерял сознание.
А когда пришел в себя – ничего не помнил. Совсем ничего.
Поэтому поверил тем, кого увидел, открыв глаза.
Рептилоидам.
Они все-таки умудрились выкрасть его, воспользовавшись суматохой. И тем, что среди медицинского персонала, обслуживавшего раненого Павла, была их соплеменница.
Эти твари научились легко маскироваться и давно жили среди людей. Ну, страшноватенькие, тощие, несуразно длинные, с приплюснутыми черепами и выступающими вперед челюстями – так мало ли некрасивых людей в мире?
Лысые черепа прикрывались париками, вертикальные зрачки прятали линзы, а раздвоенные языки рептилоидов просто оставались за зубами.
Правда, из-за них, из-за языков, дикция этих тварей была несколько подпорчена обилием шипящих, но в целом все было в пределах нормы. А в особых случаях, когда что-то шло не так, на людей напускался морок. И те видели то, что хотел змей.
