В глубине запущенной березовой рощи возвышается серый бетонный забор. По кромке грозно переливается на солнце спираль колючей проволоки. Над трехметровыми воротами коричневого цвета висит вывеска «Психоневрологический диспансер». В больничном дворе стоит маленькая часовенка с золотым куполом и старое трех этажное здание. Старая цементная штукатурка местами обвалилась. На окнах черные металлические решетки.
В продолжительном коридоре, со стенами небесно-голубого тона, витает едва-едва уловимый запах мочи и сильный хлорки. На подоконнике неподвижно сидит беззаботная женщина лет пятидесяти. Она расстегнула серый махровый халат, в тощей груди отвратительно просвечиваются рёбра. Больная постоянно теребит короткие седые волосы. В отрешённых глазах, с частично алебастровой дымкой застыло закоренелое безумие, тонкие бледные губы не членораздельно напевают себе под багрово-сизый нос. Временами неуклюжий вокал живо сменяется истерическим безрассудным хохотом. Мимо проходит полная рыжая медицинская сестра в васильковом халате и высоченный крепкий черноволосый санитар. Парень слегка придерживает за плечо молодую очаровательную пациентку. Люди остановились у двери с золотистой табличкой: Заведующий психиатрическим отделением Федор Иванович Ильин. Медсестра, пригладила воздушную причёску, чуточку втянула в себя отвислый живот, мгновение поколебалась и постучалась.
– Войдите, – прогремел врач безапелляционным бархатным голосом.
Брюнет скоропалительно вытащил из кармана дверную ручку, вмонтировал в круглое отверстие и отворил вход в помещение, затем подтолкнул депрессивную больную в кабинет. На чисто белоснежной стене репродукция знаменитой картины Эдварда Мунка «Крик»: беспросветный небосвод, мертвая земля, беспокойная река смешиваются в безнадёжную палитру мрачных красок, на чрезвычайно тонком висячем мосту одинокий человек с лицом искажённым страданием. Посреди комнаты в кожаном кресле белого тона спокойно сидел мужчина среднего возраста с лысой головой и длинной, аккуратной бородкой. Медленно положил холеные руки на письменный стол с чёрной полировкой и закруглёнными углами. Шоколадные глаза по-доброму смеялись и нацеливались на окружающих через маленькие круглые стеклышки в тонкой роговой оправе серого цвета.
– Федор Иванович, Юлия Лакомка из седьмой палаты совершила третью суицидальную попытку на этой неделе, – вежливо выпалила медработник и бросила беглый укоризненный взгляд на подопечную.
– Расскажите подробнее, – доктор и поправил очки, на пухлых губах проскользнула безмолвная тень грустной улыбки.
– По предписанию пожарных строительные подрядчики меняли первоначально деревянные эвакуационные люки в чердак на железные.
Девушка незаметно стащила у них гвоздь и вскрыла себе вены. Острый предмет отобрали. Обильное кровотечение немедленно остановили. Я сделала внутримышечную инъекцию против столбняка.
– Дарья, сажайте девушку в кресло напротив. Сами погуляйте последующие сорок минут, – потёр ладошки.
Профессор остался с пациенткой наедине, лицо девушки озарилось ангельской улыбкой: Федор Иванович дайте команду, чтоб не надевали на меня смирительную рубашку.
– Руки связаны, чтоб не причинили себе вред, – произнес заботливо.
– Пожалуйста, – в зрачках засветилась настоятельная мольба, – читала, в тюрьме Гуантанамо узникам зашивают одежду, чтоб ходили в туалет в штаны. Это подавляет волю. Уже шесть часов без посторонней помощи не справляла нужду. Федор Иванович, начинаю себя чувствовать овощем.
– Теперь до того момента, пока не вылечу вас, не снимут, – сурово пробурчал и стремительно откинулся на спинку кресла, – и не умоляйте глазами кота из мультфильма Шрэк. Не разжалобите взглядом. Джек Лондон написал интересный рассказ, где профессора поместили в психиатрическую больницу так вот там, наоборот герой обрел внутреннюю свободу в смирительной рубашке.
