Мне кажется, что именно дискомфорт от этого явления возвращается ко мне с наибольшей силой. Конечно, это было ужасно, очень ужасно, но продолжительный, устойчивый, сбивающий с толку дискомфорт моего положения – вот что оставило след. Растущее подозрение, жуткие обстоятельства, мое долгое осознание этого присутствия – все это было необычно, и было немаловажным для роли, которую я каким-то образом сумела сыграть.
В то время я была экономкой у маленькой миссис Брейн. То, как я стала ее экономкой, могло бы послужить мне предостережением. Никто, кроме неопытной, отчаявшейся девушки, не оказался бы в том положении, в котором оказалась я. Я помню сырой, бесцветный день и то, как меня бросало в дрожь при виде его горькой серости, когда я выходила из унылого нью-йоркского пансиона, чтобы начать свои унылые, унизительные поиски работы. Я помню пустоту в кошельке и животе и тупость в голове. Я даже помню, как удивлялась, что волосы, такие ярко-золотисто-рыжие, как у меня, могут сохранять пламя в таких условиях. И на полпути вниз по улице, я помню порядочную, одетую в черное женщину, которая коснулась моей руки, пристально посмотрела мне в лицо и сказала, – вам сообщение, мадам.
Она убежала так быстро, что я не успела вскрыть конверт, а она уже скрылась за углом.
В конверте лежал листок белой бумаги, на котором было аккуратно выведено пером и чернилами: “Отличная вакансия в Пайн, Пайн-Конус, Нью-Йорк. Миссис Теодоре Брейн нужна экономка. Подайте заявку немедленно”.
Сообщение вообще не было подписано. Я подумала: “В конце концов, кто-то думает обо мне. Возможно, какой-нибудь старый друг моего отца прислал ко мне слугу с этим посланием”. Я вернулась в свою спальню на третьем этаже и сразу же написала, предлагая свои услуги вместе с рекомендациями миссис Брейн. Два дня спустя, в течение которых все мои попытки найти место полностью провалились, пришло письмо на хорошей бумаге, написанное легким наклонным почерком:
Пайн
Моя дорогая мисс Гейл,
Я с удовольствием попробую вас в качестве экономки. Я думаю, вы найдете это место удовлетворительным. Это небольшое хозяйство, и ваши обязанности будут легкими, хотя я очень нездорова и должна обязательно предоставить вам все подробности управления. Я хочу, чтобы вы ели вместе со мной. Я буду рада вашему обществу. Жалованье – сорок долларов в месяц.
Искренне Ваша,
Эдна Уортингтон Брейн
И, к моему восторгу, она вложила в конверт аванс за первый месяц. Интересно, много ли таких чеков покрыто следами от слез? Мой был, когда я обналичила его в банке на углу.
Три дня спустя я уже ехала в Пайн.
Местность, в основном плоская и песчаная, с чахлыми соснами и негритянскими хижинами, с обветшалыми полями кукурузы и картофеля, была печальна под низким влажным небом, но сердце мое было в восторге от чувства приключений, всегда сильного во мне, и я читала обещание между строк любезной записки миссис Брейн.
В ту ночь я хорошо выспалась на своей полке и на следующий день благополучно добралась до Пайн-Конуса. Единственным моим опытом было довольно раздражающее, скрытое внимание мужчины в поезде. Вид у него был довольно приятный, и, хотя он старался скрыть свое пристальное внимание, оно было неприятно непрестанным. Я была рада, что оставила его в поезде. Я увидела его лицо, глядевшее на меня из окна, и поймала любопытное выражение, когда забралась в коляску, присланную мне навстречу из Пайн. Это был взгляд сильного волнения и, как мне показалось, почти тревоги. Кроме того, его пальцы вытащили из кармана записную книжку, и он принялся писать в ней, когда поезд тронулся. Я не могла отделаться от нелепой мысли, что он делает заметки обо мне.
