Господа!
Нашими радостями, не имеющими в себе ничего пошлого, нашим близким общением с природой, нашей общей жизнью с дорогой мы основали новое и могущественное единение – франкмасонство открытого воздуха! Благодаря велосипеду, способствующему нашему сближению, когда только мы этого пожелаем, мы научились знать, уважать и любить друг друга, так как велосипед часто служит к устранению предрассудков и грустных недоразумений в наших личных отношениях! Велосипед дал новую формулу братского общения. Вот почему, несмотря на то, что искусство убивать друг друга и пользуется велосипедом наравне с голубем и собакой – символами любви и верности, – я пью за единение народов при помощи велосипеда – символа человеческой свободы!
Тост, произнесенный доктором Филиппом Тисье на митинге велосипедистов в Бордо, 1895 г.
Пока запрягают лошадь, пока нанимают извозчика, пока едут до поезда и ждут его отхода, велосипед под управлением хорошего ездока уже летит по дороге к доктору, в аптеку, в пожарное или полицейское бюро. На велосипеде почти всегда можно достигнуть намеченной цели гораздо скорее, чем при всяком другом способе передвижения.
Современный велосипед: выбор его и применение. 1895, С.-Пб.
1
Нет более терпеливого и неблагодарного жителя во всей Европе, чем обыватель петербургский. Характер его решительно испортила погода. Принужденный сносить морозы, дожди, ветры, наводнения и прочие ненастья, он так приучается отчаянно бранить непогоду во всех ее чудесах, что, когда наконец выглядывает весеннее солнышко, измученный столичный житель не способен расправить крылья души своей и воспарить над серыми буднями. Непременно примется ворчать, что ветер силен или что облаков многовато, а значит, надо тащить на себе зонт, или придумает еще какие-нибудь глупейшие отговорки, чтобы только не радоваться наступившему погодью. Однако и он, напялив теплую шляпу, чего доброго закутавшись шарфом, а может, и нацепив калоши, выбежит на Невский проспект, чтобы, жмурясь, как кот после спячки, прогуляться по нему, наблюдая и разглядывая толпу соплеменников.
И есть на что посмотреть!
Петербургские дамы полагают святым долгом отметить долгожданный погожий денек моднейшим нарядом под изящной шляпкой – и с недовольным мужем под ручку, которого выволакивают на улицу, как медведя из берлоги. В солнечный день Невский расцветает особым восторгом. Сколько проносится взглядов, оценивающих и понимающих, завидующих и восхищенных, заигрывающих и намекающих, так что кажется: океан радости, любви и кокетства изливается из сердец теплой патокой с легким запашком страсти… Так ведь нет! И в этом пире жизни и буйстве моды наш мрачный критик найдет, чем быть недовольным.
В июньский полдень 1895 года причины для недовольства атмосферой выискивать не пришлось бы и завзятому пессимисту. С безоблачного неба солнце палило с такой беспощадностью, что случившуюся жару иначе как «сенегальской» и назвать-то нельзя было. А ведь известно, что пекло в Сенегале страшенное. Их местное население приучено коротать деньки под пальмами, а наш столичный обыватель стараниями Петра Великого пальм лишен напрочь, разве видит их в кадках по ресторанам, да баням, да гостиницам. Так что прятаться ему остается по дачам да квартирам.
В этот час Невский проспект, пыльный и плохо метенный, по обычному старанию дворников, пустел, как картина нерадивого живописца, которому лень пририсовать фигурку-другую. Редко-редко проходила дама в светлом платье, по моде сезона, закрыв лицо белой вуалью; проезжал несчастный извозчик, пропаренный, как самоварный сапог, или пробегали по мелким делишкам служащие контор. Пустынен и раскален Невский в этот час. Да и кому охота, в самом деле, торчать в печке.
