Эта история началась после смерти. Одной холодной зимней ночью,
сразу после продолжительных январских праздников и долгой
изнуряющей болезни, умерла моя любимая бабушка Люся. Потерять
любимого человека ни с чем не сравнимая утрата, но это
неизбежность, которую надо принять и смириться. Со временем. В день
похорон, не смотря на зиму, шел противный дождь. Помню, в Москве
аномально потеплело, превратив недавно выпавший снег в черную,
вязкую жижу из соли и реагентов. Бабушка была не просто моим
другом, она была тем человеком, к кому я могла прийти в минуты
грусти за помощью. Она всегда помогала мне, поддерживала, а ее
советы я любя называла – экстрасенсорной прозорливостью.
– Моя светлая девочка, – повторяла она последние дни, - ты, как
солнышко, освещаешь все вокруг! Порой я боюсь, что никто в этом
мире не стоит твоей доброты. Обещай, никогда не размениваться по
мелочам. Верь в себя, цени, и твоя любовь обязательно тебя
найдет.
И вот ее не стало, но что уж об этом. Сразу после похорон вся
наша семья собралась у адвоката, чтобы заслушать завещание. Мой
брат удачно получил двухкомнатную квартиру на Алексеевской в старой
Сталинке, родителям отошел дачный домик в поселке писателей в
Переделкино, а вот мне досталась старинная шкатулка с бабушкиными
украшениями. Она была из потемневшей бронзы или серебра, украшенная
замысловатой фигурной резьбой и вставками из драгоценных камней.
Ларчик по размерам был сантиметров двадцать на пятнадцать и
закрывался маленьким, игрушечным ключиком. Внутри находилась целая
пригоршня старинных украшений, несуразно аляповатых, с большими
грубыми камнями и жемчугом – серьги, браслеты, ожерелья. Мой
приятель Дима, с которым мы уже год встречались, взглянув на мое
наследство сразу предложил отнести шкатулку в ломбард.
– А что, надо ведь понимать, сколько это все стоит, – обосновал
он.
Но мне было больше интересно, насколько древние эти украшения и
откуда они взялись у моей бабушки? Всю свою жизнь она прожила
скромно, перебиваясь от зарплаты до зарплаты, а тут такой клад.
Вероятно, что эта шкатулка была очень ценной для нее, но вот откуда
она у нее появилась? Бабушка никогда мне про нее не рассказывала.
Через свои связи Дима организовал мне встречу с ювелиром и
непредвзятым оценщиком по совместительству, и примерно через пару
недель мы поехали с ним на Ленинский проспект, в не большую, но со
вкусом оформленную, мастерскую. Ювелир, мужчина лет сорока с
упитанными щёчками и небольшим легко читающимся пузиком под плотно
облегающим тёмно–синим пуловером, долго изучал украшения,
причмокивая и мерзко облизывая пересохшие губы.
– Так что вы можете сказать? – не выдержала я, сидя на против
него за столом.
– Пятьсот тысяч, – глухо ответил мужчина и посмотрел
исподлобья.
– Что пятьсот тысяч? – переспросила.
– Вы же продать их хотите? Предлагаю пятьсот тысяч за все, –
разжевал, как маленькой, снимая ювелирную лупу.
– Я еще не решила, – пробурчала, начиная складывать все обратно
в шкатулку.
– Погодите, – остановил мужчина, – с вашего разрешения,
позволите взглянуть на ларец поближе?
Подвинула шкатулку ему, и мужчина снова погрузился в молчаливое
причмокивание.
– Не буду обманывать, – наконец, подытожил отодвигая шкатулку на
центр стола между нами, – эта вещица стоит больше всех этих цацек
вместе взятых, работа ориентировочно двенадцатого века.
Выдержав небольшую паузу, ювелир снова довольно неприятно
пожевал губами.
– Давайте так, полтора миллиона за все вместе со шкатулкой?
– Не знаю, – протянула медленно, когда рука Димы вдруг
опустилась на мое плечо, – мне нужно подумать.
Все это время он тенью стоял рядом наблюдая за работой
оценщика.
– Хорошо, два, – не унимался ювелир, наблюдая, как я складываю
свои ценности обратно, – заметьте, это очень щедрое
предложение.
