Затянувшийся пролог
2 октября 1552 года, время 6:30 утра…
И наступило последнее утро Казанского Ханства второго октября 1552 года от Рождества Христова. На безоблачном небе разгоралась заря, освещая переполненное поле воинами. Лучники натянули тетивы луков, стрельцы сжимали бердыши, канониры стояли с зажженными фитилями. Все ждали взрыва. Он должен был послужить сигналом к бою. Тишину утра нарушали лишь песнопения птиц и священников, служивших неподалеку молебен. Защитники ханства стояли на ногах задолго до рассвета. Они знали, это рубеж. Весь вчерашний день посошные люди засыпали рвы, а канониры вели непрерывный пушечный обстрел по стенам крепости.
В это же время князь воевода Михаил Воротынский вошел в походную церквушку и обратился к государю.
– Государь, все заряды в подкопы Розмыслом поставлены. Но из стен города защитники видели его людей. Я думаю со штурмом надобно торопиться.
Иван Васильевич смотрел на икону Христа и не поворачивая головы, тихо произнес:
– Извести всем полкам, пущай идут на штурм сразу после взрыва, не ожидая назначенного времени.
Князь Воротынский кивнул и удалился.
Прошло совсем немного времени, а Иван все молился и молился. Священнослужитель, ходивший рядом, читал Евангелие:
– Да будет едино стадо и един пастырь!
В следующее мгновение земля сильно задрожала от чудовищного взрыва. Взрывная мощь подняла в небо башню и часть стены у Аталыковых ворот, что находились на правом берегу Булака. К небу взметнулись камни, балки, люди. Сторожевой полк «правой и левой руки», назначенные идти напролом, сразу же вошли в посад через брешь Аталыковой башни. Татары же встретили противника с криками» Аллах Велик!»
Запутанными были улицы древней Казани. Они застраивались отдельными кольцевыми группами бревенчатых домов в виде гнезд. Туго пришлось ратникам, что были в авангарде. Война и страх – понятия неразрывные, ибо реальная возможность гибели включает мощный инстинкт самосохранения. Ратники мешали друг другу, падали замертво, сраженные саблями мусульман, другие – раненными ложились у стен города или же внутри посада. Бег по извилистым улицам замедлялся, а потому атакующие были вынуждены взбираться на крыши домов и бежать по ним. Защитники же города отражали атаки со всех сторон. А озверевшие ратники убивали каждого, кто встречался им на пути. Несчастным горожанам перерезали горло, вспарывали животы, топили в сточных канавах.
Прозвучавший в нескольких верстах грохот донесся и до церкви. Обрадованный государь поднялся с колен и вышел на паперть бревенчатого храма. Ослепленный солнечным светом он прищурился и сквозь пелену утра увидел вдалеке над стенами огромное облако пыли, а под ним груду обломков и комья земли. Довольный результатом взрыва Иван вернулся в церковь… И когда он предался молитве вновь, раздался второй взрыв, еще более мощный, но в другом конце посада у Ногайских ворот, в ответ на который стотысячное иваново войско возгласило: «С нами Бог!»
Когда ратники подошли к стенам, мусульмане открыли ураганный огонь из пушек и пищалей. Вслед за ядрами посыпался дождь из стрел. Сотни стрельцов разорванных ядрами и сраженные стрелами падали на землю. По телам бывших товарищей бежали другие бойцы, размалывая сапогами позвоночные хребты и ребра. Но поредевшим рядам воинов по труппам своих же товарищей все же удалось подойти к стенам посада. В этот же миг, с высоких укреплений полетели камни, бревна и полилась кипящая нефть. Крики и вопли ужаса заполнили улицы города, но под командованием чудом уцелевшего князя Андрея Курбского ратники продолжили атаку. Несмотря на большие потери, они взбирались по лестницам и бревнам на стены, цеплялись за зубцы, вставали друг другу на плечи, чтобы пролезть через пробоины и щели в стенах, и с саблями наголо теснили защитников, которые стали теряться и отступать.
