Ловушка
Свет фонарей прыгал по стенам подземелья, вырывая из мрака мелкие трещины, прочерченные временем на прочном немецком бетоне. Воздух был насыщен сыростью и едва уловимым ароматом плесени, будто сам тоннель медленно разлагался изнутри. Шаги троих путников отзывались глухим эхом, словно подземелье впитывало их движение, сохраняя его для своих неведомых целей.
Лёха шёл впереди. Его худая фигура, выхваченная светом фонаря, казалась частью тени – уверенная, будто он был здесь своим. За ним, почти прижимаясь к его спине, двигалась Люда. Её пухлые, влажные от волнения ладони крепко сжимали фонарик, а светлые волосы выбивались из-под неровно надетой каски. Она то и дело поправляла ремень рюкзака, будто пытаясь сбросить невидимый груз, давящий на плечи.
Красивая брюнетка Аня замыкала группу. Луч её фонаря методично скользил по стенам, выхватывая из темноты ржавые крюки и странные борозды, напоминающие древние письмена, оставленные забытыми обитателями этого места. В ушах у неё звенела тишина – не мягкая, обволакивающая, а резкая, давящая, будто само подземелье затаило дыхание. Лишь шорох комбинезонов, прерывистое дыхание Люды и монотонный звук падающих где-то вдали капель нарушали эту пустоту.
Путешественникам едва исполнилось по двадцать пять. Они были хорошо экипированы: каски, фонари, рюкзаки с припасами – всё как у опытных диггеров, привыкших к подземным ловушкам.
– Постойте, а где Жора? – Аня остановилась, поводя фонарём по стенам. Её голос, отразившись от бетона, звучал неестественно громко.
Лёха и Люда обернулись. Три луча скользнули по тоннелю, высветив лишь пустой участок до самого поворота. Никаких следов четвёртого члена группы.
– Может, он просто отстал? – неуверенно предположила Люда, поправляя сползший ремень рюкзака.
Ответом ей стал прокатившийся по сводам скрежет – резкий, как удар гвоздём по стеклу. С потолка рухнула решётка – ржавая, с острыми зубьями прутьев. Она черканула по плечу Ани, заставив её вскрикнуть, и встала поперёк тоннеля, отрезая путь назад. Люда вскрикнула, прижав ладони к ушам: завыла сирена, глухо, надсадно, будто старая немецкая техника, захлебывающаяся собственным рёвом. Люда тут же присела на корточки, в ужасе обхватив руками голову.
Лёха повернулся на звук сирены, доносившийся откуда-то из глубины тоннеля. Луч его фонаря метнулся вперёд, выхватывая пустоту. Тоннель за новым поворотом поглотил свет, будто проглотив его в своей чёрной пасти.
– Жора! Жора! – закричала Аня, не слыша собственного голоса. Ранка на плече закровоточила, но она, не замечая этого, вцепилась в прутья, пытаясь раздвинуть их. Решётка не поддавалась. Лёха бросился к ней на помощь, упираясь ногами в бетон, пытаясь заставить ржавый металл подчиниться и выпустить их обратно. Всё было тщетно. Люда, съежившись у стены, всхлипывала в такт вою сирены. В отчаянии Лёха с силой ударил кулаком по решётке – звон эхом разнёсся по тоннелю, но прутья даже не шелохнулись.
Решётка, словно вросшая в бетон, стояла неприступной стеной. Ловушка захлопнулась, оставив их в полумраке подземного тоннеля.
Возвращение
Гостиница «Калининград» была построена аккурат напротив того места, где когда-то величественно возвышался над городом «Королевский замок». Его массивные стены, увенчанные шпилями, веками служили символом могущества и истории, пока война не превратила их в груду обгорелых камней. Долгие годы после войны унылые руины замка торчали на этом месте, напоминая о былом величии, пока в 1960-х годах их окончательно не снесли, расчищая площадь для нового проекта – «Дома Советов». Этот гигантский, роботоподобный монолит из бетона и стекла так и не был достроен, несмотря на все усилия. Он застыл в полуразрушенном состоянии, будто застывший во времени памятник нереализованным амбициям, и теперь стоял чуть поодаль от площади, на которой некогда высился замок. Медленно разваливаясь на глазах местных жителей и гостей Калининграда, он стал ещё одним напоминанием о том, как история и современность переплетаются в этом городе.
