Казалось, что меня лихорадит, что я схожу с ума, но мир жил дальше, совершенно нечувствительный к трагедиям, не соответствующим масштабу страдающих личностей. Казалось, что делаю все неправильно, заново учась ходить и говорить, в компаниях все еще настигали бесконтрольные гиперэмоции, за которые неминуемо будет неловко, все еще упрямые подростковые суждения, все еще мечты вместо целей, и я слепая в поисках путей к ним. Теперь, как никогда, отталкивать и вычеркивать, всех держать на уровне глупых шуток, беспредметных рассуждений, бытовых сцен. Когда ничего не дорого – совсем не страшно, тебе нечего терять, у тебя ничего не отнимут.
Мне 24, и я думала, что меня сделает счастливой следование правилам, «потому что так нужно». Была уверена, что все в моих руках, что в любой момент я могу все поменять, только лишь решившись на изменения.
Я сходила с ума почти три года, но, кажется, так и не свихнулась окончательно, а миру хватило всего пары недель.
Все запуталось в паутинах причинно-следственных связей, которые выстраивались годами, складываясь в понятную картину мира. Вдруг обнаружилось, что это не рабочий код – нужно фиксить. Снова наизусть «что такое хорошо, что такое плохо», ведь страшно ошибиться при разговоре, случайно ранить близких и тонко чувствующих. Чтобы «не один сейчас», ведь «один в поле не воин».
Мне 24, но я растеряна на все 16, когда все кажется обманом, а все предателями, только вот ты сам себя обманываешь и предаешь в первую очередь.
Мне хочется поскорее вырасти, но я вижу, как страшно взрослым, я хочу быть ребенком, но никому не дам дуть на ушибленные колени.
Уже 24 для того, чтобы быть напуганной, еще 24, чтобы знать, как правильно.
Ежиком в тумане среди чужих аргументов, выдуманных новостей. В моем мире самые красивые закаты, такие что не усидеть дома, а война только в моей голове.
Два месяца назад я совсем опустила руки. Может, времени прошло уже чуть больше, но прийти в состояние, когда я готова продолжить терапию, я смогла только сейчас.
В состояние, когда могу читать книги, работать без слез, быть среди людей и слушать других.
Только спустя это время я смогла собрать достаточно мыслей о себе, чтобы написать сказку – первое задание, которое казалось непосильным, но приобрело для меня огромную важность. То, как я вижу себя, то, кем я себя вижу. Я – лес и волк, заяц и гроза, плач ребенка и рассыпанная под глазами тушь, я чужак и одинокий странник Снусмумрик. И мое место где-то на краю вселенной и внутри каждого горящего окна, тысяча жизней в одной. Стоя на перекрестке, я – Воин Зоны и Счетовод, замкнутый в подсчете пролетевшего времени.
Оставлю сказку себе на память.
Она проснулась в темной комнате, в доме, стоявшем на окраине дола. Из выложенной красным кирпичом трубы уже валил дым. Со двора доносились звуки молотков и пил, а с кухни тянуло запахом свежей выпечки. Она зарыла голову поглубже под одеяло, будто окно, застланное плотными шторами, могло пропускать свет. «У всех есть дело, кроме меня». Ближе к обеду заоконные звуки стихли, а с кухни раздался звон колокольчика, приглашающий на обед всех, кто его слышал. По деревянному полу застучали шаги, густой запах еды дотянулся и до чердака, где Она пряталась. Нехотя вылезая из-под одеяла, натягивая на ноги мягкие тапки, Она старалась потянуть еще немного времени в своем темном мире, прежде чем встретиться с шумом столовой.
