Нью-Йорк, 2013 год
Двери отделения неотложной помощи распахнулись, пропуская внутрь бригаду реанимобиля. Колесики каталки застучали, перекатываясь по швам плитки, а навстречу ей спешила команда врачей. Все знали, кого привезут, но при одном взгляде на кушетку молодой хирург, что должен был готовиться к операции, остановился. Помедлил лишь на секунду, словно споткнулся, разглядывая безвольно расслабленное тело перед ним.
Имел ли он право на это?
Но его работа начнется после. Прямо сейчас он ничего не решает.
– Остановка сердца! – бригада тут же прекратила движение, а вспотевший уже порядком реаниматолог отер лоб, пот с которого лез в глаза.
Привычные механические действия. Завести, вытащить, доставить до хирургов. Сколько раз в день они делали это? Но сегодня не подводящие ни разу руки тряслись. Нет, дело даже не в том, что пять минут назад ему в спину уперлось дуло пистолета, пока Аманда Клод объясняла, почему эта девушка должна жить. В конце концов, он хорошо знает свою работу. Дело лишь в том, что он хорошо помнил лицо этой девушки при других обстоятельствах.
Джеймс Нейтан за пятьдесят лет своей жизни первый раз усомнился в правильности того, что делает. Первая остановка сердца пациентки привела его в чувство. Всю дорогу до больницы своими руками возвращал ее обратно, вновь и вновь забирая у смерти.
Но сейчас она упорно не хотела поддаваться. С такими ранениями… Бригада хорошо знала свою работу, поэтому приемное отделение тут же стало местом реанимации.
– Интубируем, – трубка зашла в рот, но непрямой массаж переставал действовать, – адреналин, дефибрилляция триста шестьдесят, – капля пота ползла по носу, исчезая в маске.
Его команда знала свое дело. Они спасли десятки жизней, может, сотни. Тех самых, что она за каких-то пару лет отправляла в ад. Все говорили, что девчонка чувствует дыхание смерти, и Джеймс сейчас завидовал ей. Ведь она точно знала исход их сегодняшней борьбы. Новый разряд, атропин, массаж сердца, увеличение адреналина. Она со свойственной настырностью не желала возвращаться.
С другой стороны… Сколько крови потеряла девчонка? Количество ранений и повреждения. Они же несовместимы с жизнью. Но ведь если она видела хоть один шанс, значит, он есть? Или Аманда просто хотела в это верить? Кажется, что эти люди понимали смерть, лишь когда тело сожжено, а прах развеян по ветру. Так неужели он готов сдаться? Взять на себя право судить?
Две минуты. Клиническая смерть. Страшный сон любого, кто хоть как-то был связан с миром, где правит «Destiny», прямо сейчас становился легендой. Мифом криминального мира. Джеймс был готов ответить за это. За то, что не успел спасти ее. Ведь тогда он спасет… скольких?
Дочь Джеймса ее возраста. Двадцатилетняя улыбающаяся девчонка, с будущим, в котором Мадлен мечтает пойти по стопам отца. У нее на уме лишь учеба, а Джеймс ужасно горд этим. Его ребенок. Ведь она еще такая юная.
Взгляд коснулся затянутых в хвост окровавленных волос. Не ему решать. Стиснув зубы, Джеймс с остервенением вернулся к реанимации.
Давай же, упрямое создание.
– Есть пульс! – закричал парень, что совсем недавно вошел в команду. – Доктор Нейтан, вы гений.
Каждая секунда промедления может стоить жизни. Одно неверное движение хирурга, неверный расчет. Даже не вовремя содранная одежда. Пока в операционной хирург проводит торакотомию, он словно ощущает его пальцы у себя в груди. И, сидя возле здания больницы, затягиваясь третьей по счету сигаретой, Джеймс Нейтан надеялся лишь на то, что сегодня все сделал правильно.
Нью-Йорк, 2015 год
Аманда любила громкие названия. Поэтому, несмотря на все неприятные воспоминания, осталась жить на Манхэттене даже после смерти отца и Клода. Последнее время из-за постоянных перелетов приходилось бывать дома не так часто. Врачи, больницы. Вечные гонки со смертью. Поправив сползший на брови платок из последней коллекции Louis Vuitton, Аманда прищурилась, придирчиво разглядывая себя в зеркальце.
