Я не понимаю, почему на мою рыжую
голову всегда сваливаются неприятности. Чем я так прогневила
богов?
И ведь ничто не предвещало. Со
времени последнего Перекрестка прошли две недели, да и был он
слабенький, захватил пару городских кварталов. Нашлись смельчаки,
которые успели сгонять в сады Артрона за яблоками, и даже никто не
застрял по ту сторону…
Но это неважно. Я такая рассеянная,
все время отвлекаюсь.
А вот то, что я сдала зачет по
краткой характеристике двадцати миров (ага, «краткая» — два
увесистых тома!), и сдала самому ректору на звезду — важно!
Помню, я еще подумала: «Ого, сам
ректор принимает! Разве у него нет дел посерьезнее?»
Оказалось, что нет. Это уже потом я
выяснила, что на тот момент его самым важным делом было ходить на
зачеты, экзамены и присматриваться к старшекурсницам.
— А цвет волос у вас натуральный,
Темира? — вклинился он неожиданно между вопросом о скалах Винтра и
степях Богаша.
Ректор у нас мировой мужик. Ну, так
мне казалось. Прежде-то я с ним не беседовала, только издалека
разглядывала. Не молодой, лет сорока пяти, но стройный и вообще
импозантный мужчина. Импозантный — значит производит впечатление. Я
специально учу сложные и редкие слова, надоело, что любой случайный
знакомый тут же раскусывает во мне простолюдинку. Хотя не знаю,
можно ли так сказать, «раскусывает простолюдинку»?
Но я снова отвлеклась!
— Натуральный, — удивилась я. —
Рыжий.
— А вы не были бы против, Темира,
подстричь волосы до плеч?
Мои буйные пряди укрощению не
поддаются. Даже расчесать их — проблемка. А у меня всегда дел
невпроворот, поэтому я частенько просто заплетаю их в неаккуратную
косу, а если не успеваю, то, как сейчас, ношу распущенными.
Подстричься я и сама давно хотела.
Но это же дорого! Четверть серебрушки! Я столько за комнату плачу —
за неделю!
— Я против, — честно призналась я. —
У меня денег нет. Вы ведь знаете, минейр Голридж, что я стипендиат
Академии…
Ректор странно вздохнул, будто
ожидал от меня услышать нечто другое. Я испугалась, что зачет не
сдам, тем более что ни черта не помнила ни про степи Богаша, ни про
скалы Винтра. Нет, приличные девушки так не говорят. К сожалению,
моих знаний было недостаточно. Вот.
— Да, я бы подстригалась… Наверное,
мой вид… неподобающий для студентки…
Он махнул рукой. Вернее, в воздухе
этак пальчиками пошевелил. Знатные господа всегда такие
утонченные.
— Продолжайте, Темира, — велел
он.
А у самого взгляд внимательный,
острый. Так пристально меня разглядывал, что я даже струхнула.
— Степи… Хм… Вернее, скалы! Да,
скалы! — Про скалы я немного лучше знала. — В момент Перекрестка
следует быть очень осторожными, чтобы не сорваться в расщелину,
потому что и улицы, и городские площади мгновенно превратятся в
каменные уступы… Ну вы это и сами знаете!
Ректор зачем-то потер
переносицу.
— Я-то знаю… — согласился он устало.
— А вот вы… Впрочем, неважно. Темира, а скажите мне вот что: «Я
рада, что нас представили друг другу».
— Я рада… — начала я в
замешательстве.
— Стоп! — Он поднял вверх палец,
потом прикрыл глаза. — Продолжайте.
— Я рада, что нас представили друг
другу…
Минейр Голдридж снова вздохнул и
произнес: «Видно, судьба!» Я в тот момент еще ничего не поняла. И
ни о чем не догадалась даже тогда, когда за свое невнятное
бормотание внезапно получила звезду. Да и где мне было
догадаться?
Ведь я еще ничего не знала ни о
пропавшей дочери ректора — Лауре, ни о том, что на завтра назначена
ее помолвка с наследником рода Мелар.
Когда я, счастливая, вылетела из
аудитории, растопырив пятерню — хвасталась перед однокашниками
звездой, — меня внезапно ухватила за локоть пожилая секретарша
минейра Голдриджа. Во время зачета она стояла за спиной ректора и
делала пометки в блокнотике. Чего это ей нужно?
