Меня разбудило громкое пение птиц и шелест листвы. Мне показалось сразу это все странным, чужеродным, но сначала я не могла понять почему. Что не так? Медленно в мою с трудом шевелящую мозгами черепушку стали приходить умные мысли на тему того, что шелестеть листве и петь птицам в середине января в Москве как-то неуместно. И запахи, запахи летнего леса.
Я в командировке? Не помню. Что вообще случилось? Но ведь что-то явно случилось, что-то во время последнего задания пошло не так. Но что? Нет, все же не помню. А от напряжения того, что вместо мозгов, начала болеть голова.
Как я ни прислушивалась, так и не услышала ничего подозрительного. Так что решила открыть глаза и осмотреться. Открыла. Надо мной высились кроны огромных деревьев, практически закрывающих яркое, голубое и явно не зимнее небо. Да и зеленый цвет повсюду намекал, что далеко не зима.
Пошевелилась. Левую сторону, где-то в районе плеча обожгло болью, но будто какой-то неуверенной. Вроде бы есть, и даже сильная, а вроде бы не настолько она острая, чтобы быть опасной. Тогда я аккуратно, по очереди начала шевелить руками и ногами. С последними все было в порядке, а вот левая рука слушалась плохо и болела голова.
Провела ладонью по макушке, посмотрела – кровь, но немного.
– И что, черт возьми, происходит?
Вокруг, вроде бы, никого, но все же надо сохранять аккуратность, поэтому сразу вскакивать я не стала, а медленно села и огляделась.
Ну да, вокруг был самый обычный лес, судя по температуре градусов в тридцать, сейчас самая середина лета. А я…
На мне были аккуратные туфельки на небольшом каблуке, черные гольфы, закрывающие колени, черная юбка в складку. Сверху был надет так же черный пиджак с какой-то эмблемой на груди, голубая блузка, на ней жилет. Костюм-тройка в такую жару? Не помню, чтобы у меня было нечто похожее из одежды.
Да и… Я задумчиво покрутила в руках локон блондинистых волос, подергала, убеждаясь, что это не парик. Но, во-первых, у меня каштановые волосы и каре, а во-вторых, это не мои руки! И ноги тоже не мои! Даже в бытностью мою совсем молодой девушкой, у меня не было таких ножек-палочек и тонких пальцев пианистки. Я всю жизнь занималась спортом и обладала, как для женщины, вполне развитой мускулатурой. Даже в шестнадцать-семнадцать я занималась карате и баскетболом, была высокой и жилистой.
Это же тело, оно как будто не мое!
Я еще раз осмотрела тонкие запястья, сняла туфлю, покрутила, увидела внутри на подкладке выбитую надпись, гласящую, что обувь тридцать шестого размера. В свои двадцать девять я носила тридцать девятый.
“Так, отставить панику!” – подумала я, понимая, что надо во всем разобраться, но в первую очередь в том, почему я одна лежу посреди леса с огромной шишкой на голове. Там еще, видимо, кожу рассекло, но не очень сильно. А рука? Что с рукой?
Кое-как выпутавшись из пиджака, который никак не хотел сниматься, я попыталась понять, есть ли вывих или перелом, но перед этим мой взгляд упал на одежду, и я даже не удержалась – присвистнула.
На пиджаке, в районе лопатки чуть ближе к центру, была характерная отметина – круглая дыра от попадания пули. Это ничем иным быть просто не могло, поскольку вокруг было немаленькое кровавое пятно. Выходит, в эту девочку, кем бы она ни была, стреляли, возможно, ударили по голове.
Но ведь я не ранена, верно?
Я подвигала левой рукой, плечом, повернулась всем телом. Ну да, больновато, но у меня точно нет огнестрельного ранения. Когда-то очень давно, а если точнее, семь лет назад, когда я только пришла в отдел, меня на одном из заданий подстрелили. Ранение было навылет, совершенно неопасное, но это было очень больно. А тут мне попали в спину, чуть выше и левее сердца, у меня лопатка должна быть раздроблена или, как минимум, пробито легкое. Но этого явно нет.
