В основном в хрониках подробно описаны положительные герои – как они борются со злом и как достигают своих благих целей. Но очень редко, когда рассказ ведется о злом персонаже. Но еще реже, когда история повествует нам о том, как один из самых правильных героев обращается ко злу, но даже при том раскладе, что он зло, внутри него не перестает существовать добро, свободные принципы. Здесь я хочу показать такого героя. Возможно, данное небольшое произведение изменит, я надеюсь, отношение читателей к одному злодею из серии «В гармонии с Гармонией».
Поселок бедуинов у пирамиды Джозерфена готовился ко сну после целого дня молитв у одной из главных святынь ныне забытого культа. Жители Империи издали наблюдали за тем, как пустынники (так они их ещё называли) совершали обход в белых одеяниях вокруг странной трехступенчатой формы горы, одиноко стоящей среди песка и гранита. Почему она тут оказалась, как давно и кто ее сделал оставалось загадкой для имперцев. Местные не понимали, да и, если честно сказать, не хотели понимать, чем это там занимаются кочевники.
– Ай! Мама! – Пискнул мальчик, когда загорелая женщина, неся на плече коромысло дала ему подзатыльник.
– Нечего прохлаждаться, солнце еще высоко! До захода нам нужно закончить работу в поле.
– Ну можно посмотреть, что это там пустынники делают?
– Нет! – Резко ответила женщина, беря мальчишку за руку.
– Мам, а зачем они носят палку вокруг пирамиды?
– А тебе какое дело? Это еретики, безбожники. Тебя не должно волновать, чем это они там занимаются.
И правда. Пирамида Джозерфена находилась примерно в получасе ходьбы от села Алиман, что располагалось на западном побережье озера Фабиа. Жители этого села, как и в целом всех остальных, что образовались в аккурат по бережку, занимались сельским хозяйством – выращивали пшеницу, ячмень, овес и все что можно было вырастить около оазиса в центральном Деонде. Села южного побережья каждую осень приходили на ярмарку в Эфере и сдавали излишки местной купеческой гильдии, которая погружала товар на корабли и потом спускалась вверх по течению до Оресиля – крепости, что находится между озером Фабиа и озером Копий. Там они собирают караван и отбывают на юг, чтобы через несколько недель привезти редкие ткани, диковинные товары, которых нигде в округе не сыскать.
Этим оазисом – зеленым раем, окруженным со всех сторон жаркой безжизненной пустыней, что собиралась поглотить все – правил наследный эмир (сам он себя так называть не любил, но так было заведено в бывших землях Зигзинского султаната, лет четыреста как вошедшего в состав Империи, в составе которого находился Каракский эмират). Эмир Лампарий сам себя именовал князем и считал свои земли княжеством – на манер государств Феррима, но местный народ считал его эмиром, да и султан, продолжавший формально править, называли его так и никак иначе.
В конец лета тысяча четыреста пятьдесят второго года от О.И.А. (Основание Империи Алинром) река Ламен обмелела так сильно, что до острова Кипа можно было добраться, идя по шею в воде, при условии, что в тебе как минимум почти четыре локтя в росте, хотя, здесь мало кто мог похвастаться такими размерами. Утром почти на рассвете из Эфера в самый разгар заготовок зерна вышел на небольшой лодочке под старым желтоватым парусом на гладь мутноватого озера чернокожий южанин с приплюснутым носом и большими ноздрями, которыми он постоянно втягивал какой-то серо-черный порошок из кожаного мешочка, от которого постоянно чихал и после с облегчением вздыхал, словно избавившись от тяжкой ноши. А спешил он так в Карфаг, дабы раньше всех попасть на прием к эмиру Каракскому. У южанина к нему было важное дело, очень важное дело, которое не терпело отлагательств. Он достал из своей роскошной сумки, украшенной драгоценными камнями, кожаный чехол с печатью, открыл его, вынул свиток и раскрыл его. Еще раз внимательно перечитав документ, он кивнул, убрал все обратно и встал в носовой части корабля сложив руки и ритмично постукивая кольцами друг об друга. Дунул ветер и смел куфи с его коротко выстриженной кучерявой головы, он тяжело согнулся, поднял свой головной убор с палубы и внимательно рассмотрел его. Плавные узоры, вышитые золотом, походили на волны, с одной стороны волн цвет белый, с другой синий, золотые кружочки. Все это напомнило ему о доме, который находился почти за тысячу километров от Каракского эмирата.
