Шведка Карин Альвтеген приходится внучатой племянницей зна менитой Астрид Линдгрен и не уступает ей в популярности: увлекательные детективы и психологические триллеры принесли писательнице много престижных наград, в том числе «Стеклянный ключ»; ее книги переведены более чем на 30 языков и продаются сотнями тысяч экземпляров по всему миру.
Роман «Тень» номинировался на премию «Лучший шведский триллер» 2007 года, международную премию «Кинжал» 2009 года и удостоен датской премии имени Палле Розенкранца за 2008 год (Премия за лучший триллер)
«Тень» – захватывающий роман, нечто большее, чем просто триллер. Карин Альвтеген поднимает этот жанр на такую высоту, которая мало кому еще под силу.
GEFLE DAGBLAD
Альвтеген медленно, но верно раскрывает маленькие и большие тайны солидного семейства. И то, что открывается взгляду, вызывает оторопь. В очередной раз писательница демонстрирует свое мастерство рассказчика, она умеет и нагнетать грозовое напряжение, и чутко регистрировать самые темные стороны человеческой души.
SVENSKA DAGBLADET
Альвтеген пишет, собственно, о том, как ошибки и недостойные поступки тянут за собой все новые, как они переходят от поколения к поколению. Человек наследует не только цвет глаз и таланты, но и трусость, эгоизм и вероломство. Бремя совершенного родителями придется нести их детям. А то, что погребено под слоем молчания и лжи, все равно выйдет на свет.
FEMINA
Оторваться от увлекательнейшего триллера Альвтеген, как всегда, невозможно! Роман щекочет нервы от первой страницы до последней, с ее завораживающей и провокационной концовкой. И тень от «Тени» ложится на вашу душу...
SMÅLÄNNINGEN
* * *
«Когда ты услышишь вот такой звук, би-и-ип, когда ты его услышишь, ты будешь знать, что пора перевернуть страничку. Что ж, начнем».
Голос на пленке изменился. Стал как будто бы дядин, хотя читала точно тетя. Он снова включил магнитофон и вернулся к первой главе истории о Бэмби. Он знал всю книжку наизусть. Выучил ее давным-давно, а сегодня прослушал ее столько раз, что у тети даже голос осип.
Начало темнеть, мам и пап с детьми и воздушными шариками стало намного меньше. В животе урчало от голода. Булочки он давно съел, сок выпил и очень хотел писать, но она сказала оставаться на месте, и он боялся уходить. Он привык ждать. Но писать хотелось все сильнее, и если она не придет прямо сейчас, он, наверно, описается.
Больше всего он боялся снова увидеть тот особенный мамин взгляд. Когда она так смотрит, он знает – ему опять будет больно или он окажется один в темноте. Он потрогал то место, где стало больно вчера, когда он не захотел с ней идти. Глаза у нее сделались очень сердитые, она крикнула, что он злой. И где-то там, сзади, вдруг стало очень больно. Она так часто ездит в этот дом. Ехать туда надо сначала на автобусе, потом надо долго-долго идти пешком. Иногда она берет его с собой, иногда надолго оставляет и велит никуда не уходить. Там в саду есть странный стеклянный дом, где интересно играть, но только если недолго и не одному. А еще есть домик с дровами, из которых можно что-нибудь вырезать, хотя играть с ножиком ему запрещают. Бывает, что мама не возвращается до темноты. Тогда появляются привидения и воры. И ножик в дровяном сарае становится его единственной защитой. Да еще на полу есть волшебная доска с черным пятном, похожим на глаз. Если стоять на ней и петь «Звездочка, сияй», то его никто не тронет. Раньше мама говорила, что когда-нибудь они будут жить в этом доме, нет, не в стеклянном и не там, где дрова, – а в большом, по соседству, и у него будет своя комната. И все будет как полагается. Так она говорила.
Он посмотрел по сторонам.
Он сидел на верхней ступеньке широкой лестницы, за спиной был пруд с птицами. «Может, все-таки уйти отсюда и самому ее поискать?» – подумал он, но потом вспомнил, что она сказала, и остался на месте. Ступени понемногу остывали. Голос в магнитофоне говорил все медленнее и медленнее, как будто засыпал. В конце концов кнопка подпрыгнула, и тетя на пленке замолчала. Было скучно. Писать хотелось все сильнее, но он не знал, где искать туалет. Живот болел. Сидеть на лестнице надоело. Он хотел пописать и уйти домой.
