Глава 1. Решала
Дождь стучал по стеклу, как пальцы призрака – настойчиво, но без злобы. Юлия сидела за столом, перелистывая записи последнего пациента. Её кабинет в частной клинике «Эхо» был уютным островком тишины: мягкий свет лампы, запах ванили и бергамота, полки с книгами по психоанализу и травматологии. Она любила этот порядок. Он давал иллюзию контроля.
Но сегодня что-то было не так.
Она почувствовала это ещё утром – лёгкое давление в груди, будто кто-то положил холодную руку ей на сердце и не убирал. Не боль. Не страх. Просто… тень.
Тень в сердце.
Юлия закрыла глаза, сделала глубокий вдох. «Ты переутомилась, – сказала она себе. – Три сложных случая подряд, бессонная ночь, и ты уже слышишь шаги там, где их нет».
Но внутренний голос, тот, что всегда шептал ей правду, даже когда она не хотела её слышать, прошептал: «Он пришёл».
Она не знала, кто «он». Не знала – и боялась узнать.
В дверь постучали.
– Войдите.
Вошёл Александр.
Среднего роста, в простом сером пальто, слегка мокром от дождя.
Лицо – спокойное, почти безэмоциональное.
Глаза – серые, как осенний асфальт. Он двигался легко, без спешки, но с какой-то странной собранностью, будто каждое его движение было просчитано заранее.
– Здравствуйте, Юлия Сергеевна, – сказал он, снимая пальто. – Надеюсь, я не опоздал?
– Нет, вы вовремя, – ответила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– Присаживайтесь.
Он сел в кресло напротив. Не отводя от неё взгляда. Не улыбаясь. Не хмурясь. Просто… смотрел.
– Вы записались как Александр, – начала она, глядя в анкету. – Но в графе «причина обращения» вы оставили пустым. Почему?
– Потому что я не знаю, как это назвать, – ответил он тихо. – Я пришёл не потому, что сломался.
Я пришёл, потому что… я чувствую, что что-то внутри меня уже сломано.
И я не помню, когда это случилось.
Юлия нахмурилась.
Такие формулировки она слышала часто – от людей, переживших травму, от тех, кто потерял связь с собой. Но в его словах было что-то другое. Не отчаяние. Не боль. Скорее… любопытство. Холодное, почти научное.
– Что вы чувствуете? – спросила она.
– Пустоту, – ответил он. – Но не ту, что после потери. А ту, что была всегда. Я просто раньше не замечал.
Она сделала пометку.
«Александр. На вид 34 года. Интеллектуальный тип. Эмоциональная отстранённость. Возможна алекситимия или скрытая диссоциация».
– Расскажите о себе, – предложила она мягко. – Что вы делаете? Как живёте?
– Я решаю задачи, – сказал он. – Люди приходят ко мне с проблемами. Я нахожу решения.
Иногда – неожиданные.
Иногда – окончательные.
– Какие задачи? – Юлия чуть наклонилась вперёд.
– Любые. – Он улыбнулся впервые. Улыбка не добралась до глаз. – От бытовых вопросов до… неразрешимых конфликтов. В бизнесе , в политике, в жизни. Я хороший слушатель. И хороший исполнитель.
В её голове зазвучал тревожный звонок. Что-то в его тоне… в паузах между словами… в том, как он смотрел на неё не как на врача, а как на объект.
– Почему вы решили прийти именно ко мне? – спросила она, стараясь сохранить нейтральность.
Он помолчал. Потом медленно провёл пальцем по подлокотнику кресла.
– Потому что вы – одна из немногих, кто не боится смотреть в тьму. Я читал ваши статьи. Особенно ту, про «механизмы сознательного отрицания у лиц, склонных к контролю».
Вы пишете… точно. Без иллюзий. Мне это нравится.
Юлия почувствовала, как по спине пробежал холод.
Он изучал её. До встречи.
– Вы меня пугаете, Александр, – сказала она прямо. – Люди, которые приходят ко мне, обычно не читают мои научные работы. Они приходят за помощью. А вы… вы пришли за чем-то другим.
Он снова улыбнулся. На этот раз – чуть шире.
– Возможно. Но разве не в этом суть терапии? Выяснить, зачем человек на самом деле пришёл?
