– Марина Даниловна, обед на столе, – шестидесятилетняя невысокая и пышнотелая домработница Анна Андреевна, неспешно вплыла в гостиную, огляделась, ища хозяйку.
В стекла стучали голые ветки каштанов, похожие на обглоданные кости. Шумел ветер, кружа в воздухе истлевшие сморщенные прошлогодние листья. Похоже, снова будет снег с дождем.
Март такой переменчивый месяц. Парк за окном серый, с островками еще не растаявшего снега. Мокрые дорожки из гранитной брусчатки вели к кованой решетчатой ограде. За ней в сизой дымке темнел лес.
В камине потрескивали дрова. Огонь лениво лизал поленья. Правда, уютнее от этого не становилось – уж очень жалобно завывал в трубе ветер.
Пять минут назад Марина Даниловна была в гостиной, дала распоряжение подать обед. А сейчас куда-то вышла. Анна Андреевна вздохнула, увидев на чайном столике у дивана вазочку с шоколадными конфетами и пустой хрустальный бокал.
Похоже, Марина снова начала пить. Она всегда закусывала свой любимый коньяк этими конфетами. Выпивала хозяйка только когда ее муж уезжал из дома по делам на несколько дней. Где Марина прятала бутылку, домработница не знала. Не ее это дело.
Анна Андреевна подошла к столику, взяла в руки вазочку и бокал, да так и замерла от неожиданности. На ковре между диваном и камином лежала ее молодая хозяйка.
Голова запрокинута, длинные светлые волосы разметались в беспорядке. Одна нога закинута на диван.
– Марина Даниловна, – не слишком уверенно произнесла домработница. – Что с вами?
Это ж надо так напиться! До бесчувствия.
– Вам плохо? – она склонилась над Мариной и тут же отшатнулась. Распахнутые серые глаза хозяйки застыли и безжизненно смотрели в вечность.
Только этого и не хватало!
Анна Андреевна заметалась по гостиной, бросилась на кухню. Шмякнула вазочкой с конфетами о столешницу, бокал бросила в мойку и судорожно начала набирать номер на мобильнике.
– Служба спасения? – заплетающимся языком пролепетала Анна Андреевна. – Скорее, прошу вас, – назвала адрес. – Быстрее, пожалуйста. Женщине плохо. Похоже, сердечный приступ.
На другом конце провода начали задавать стандартные вопросы. Домработница отвечала невпопад. Не сразу смогла вспомнить возраст хозяйки.
– Тридцать пять… Нет, тридцать четыре… Не помню. Лежит на полу. Кажется, не дышит. Пять минут назад я с ней говорила. Все было хорошо. А теперь…
– Пульс есть? – деловито осведомилась диспетчер.
– Да я к ней не притронусь! – взвизгнула Анна Андреевна. – У нее глаза открыты. Стеклянные. Смотрят в потолок. Ужас просто! Скорее приезжайте! Может, еще что можно сделать… Может, соседей позвать, на диван ее положить? Я одна ее не подниму, – может, и подняла бы, но даже пытаться не станет. Еще ей не хватало покойников ворочать! Ей за это не платят!
– Если глаза открыты, то уже не надо. Не трогайте. Оставьте как есть. Полиции мы сообщим сами.
Полиция-то тут зачем? Анна Андреевна отличалась страшным любопытством, но при этом была хорошей домработницей и научилась не задавать лишних вопросов. Надо, значит надо, службе спасения виднее.
Теперь необходимо позвонить хозяину и сообщить страшную новость. Анна Андреевна неуверенно набрала его номер. Никто не ответил. Домработница поплотнее закрыла дверь в гостиную, машинально вымыла бокал и убрала его в шкафчик. Невольно поежилась. Она всегда боялась покойников. С детства. Это был какой-то первородный страх. На уровне инстинкта.
Снова набрала номер хозяина. На этот раз он взял трубку.
– Я занят. Что-то срочное?
– Да, строчное, – замялась она в ответ. – Евгений Павлович, тут такое дело… Не знаю, даже, как сказать…
– Я занят, – раздраженно повторил хозяин. – Говорите быстрее.
