— Конечно, ты вправе поступать как считаешь нужным, ты уже
взрослый человек, но, Катерина… — мама в очередной раз завела
разговор о том, какая я плохая дочь. Я закатила глаза, закусила
губу — по телефону она этого не увидит, и приготовилась выдержать
весь шквал критики, которая вот-вот обрушится на меня.
— Мам, но я правда этого очень хочу…
— Вот у меня бы кто-нибудь спросил, чего я хочу!
— И чего ты хочешь?
— Какая разница… Ты уже приняла решение, нет смысла это
обсуждать.
Смысла обсуждать действительно не было, но слова мамы били током
— включилось чувство вины. Снова захотелось оправдаться за свой
выбор, за то, что не решилась строить жизнь с человеком, которого
любила вся моя семья кроме меня. За то, что захотела уехать — мне
нужен глоток свежего воздуха после трехлетних бессмысленных
отношений. Я сжала кулаки, вдохнула и сказала:
— Мам, пожалуйста, не обижайся. С Пашей я просто не готова,
понимаешь… Брак — это слишком серьезно, это большой шаг, я не знаю,
люблю ли я его…
— Да кому нужна эта любовь?! Ты еще глупая, не понимаешь, на
любви семью не построить! А Павел — из приличной семьи, хорошо
зарабатывает, умный, добрый, щедрый…
“Особенно щедрый” — хотелось добавить мне, но я промолчала.
Обожаемый моей матерью Павел полгода придумывал причины не идти в
кинотеатр и остаться посмотреть кино дома — чтобы не тратиться на
билеты. Мои подруги лопнули бы со смеху, если бы я рассказала им,
как он выбирает сахар по акции и экономит на туалетной бумаге…
Впрочем, все три года отношений с ним я старательно работала над
его имиджем в глазах и подруг, и матери. Мне было стыдно за то, что
рядом со мной такой нудный, скучный, душный человек. А потом мне
вдруг стало стыдно перед самой собой — ведь это я притворялась, что
Паша — именно тот, кто мне нужен. Поняла я это только в момент,
когда он сделал мне долгожданное предложение. А нужно мне было
совсем другое…
Ответить “нет” я ему так и не решилась, сказала, что подумаю. А
сама, спешно собрав вещи, решилась на самый отчаянный шаг в своей
жизни — на безрассудную поездку, о которой грезила всю свою
сознательную жизнь.
***
Москва в окне иллюминатора становилась все меньше, а моя тревога
нарастала. Я не могла поверить, исполнить свою мечту оказалось так
легко. Десятки часов мыслей, раздумий, нерешительности — и всего
одна минута, за которую я вбила свои паспортные данные в форму на
сайте авиакомпании и купила себе билет в один конец. До
Тбилиси.
Моя бабушка, моя драгоценная Марина Александровна, или Маро, как
она просила ее называть даже в преклонном возрасте, провела в
Грузии прекрасные 6 лет. Столько длился ее безумный брак с грузином
Иракли, с которым она познакомилась до моего дедушки. Будучи еще
совсем молодой, студенткой режиссерского факультета ВГИКа, она
потеряла голову от ухаживаний своего горячего эмоционального
однокурсника. Оставаться в холодной Москве Иракли не планировал, и
моя бабушка, оставив и учебу, и осуждающую ее выбор семью, не
побоялась начать новую жизнь вместе с ним в Тбилиси.
Все свое детство вместо сказок на ночь я слушала истории о
старом Тбилиси, о его тесных улочках, шумных жителях, аромате
цветущей мимозы весной и винограде, который поспевал осенью во
дворе каждого дома и бесхозно валялся на тротуарах, мешая прохожим.
Бабушка рассказывала о том, как соседки опекали ее, молодую и
неопытную девчонку, как с рынка она приносила угощений больше, чем
продуктов, как привыкала пить домашнее вино стаканами, не морщиться
от горького кофе и готовить хачапури.
Она часто вспоминала о большой семье Иракли, где ругаться и
признаваться друг другу в любви умудрялись одновременно. В нашей
небольшой семье, состоящей из меня, бабушки, брата и родителей,
было не принято ни ругаться, ни тем более демонстрировать свои
чувства. Несогласие всегда выражалось демонстративным молчанием,
успехи поощрялись одобрительным кивком — это был максимум эмоций,
на которые были способны мои родители.
