Лао-цзы говорил:
Странствуя, мудрецы доходят до предельной пустоты, позволяя своему разуму блуждать в великой пустоте; они выходят за границы условностей и проникают туда, куда не ведут никакие врата. Они прислушиваются к беззвучному и вглядываются в бесформенное; они не скованы обществом и не ограничены его обычаями.
Поэтому то, посредством чего мудрецы движут миром, не преодолевается настоящими людьми; а то, посредством чего хорошие люди исправляют общественные обычаи, не соблюдается мудрецами. Когда люди связаны обычаями, это неизбежно ведет к физическим ограничениям и умственному истощению, поэтому они непременно испытывают тяжесть.
Те, кто позволяет себе быть связанным, всегда являются теми, чьи жизни управляются извне.
«То, что важно – вне их кругозора. Они подобны муравью, который видит мелкое и не видит большого… Им можно предоставить интеллектуальную свободу, потому что интеллекта у них нет»
Дж. Оруэлл, «1984»
Мозг принимает решение за триста миллисекунд до того, как это становится известно сознанию. Человек еще не подумал, а мозг уже дает команду на выполнение.
Медицинский факт, известный нейрофизиологам с середины прошлого века.
… от столкновения. Во втором ряду все автомобили высокие, внедорожники с кроссоверами, стоят практически бампер в бампер. И кто-то со встречки свернул во двор. На скорости. Может, торопился, а может, не хотел задерживать пропускающих его водителей. А я шел вдоль обочины, не то чтобы очень быстро, но километров семьдесят было. И тут этот «SLK», а машинка низкая, короткая, резво нырнула в образовавшийся разрыв, быстро так все получилось. Я оттормозился, конечно, насколько успел, дальше удар в пассажирскую дверь, полет через руль мотоцикла, через кабриолет, потом поребрик, и все, ничего больше об этом сказать не могу, потому как не помню. Шлем, черепаха смягчили удар, и падать правильно я умею, но что случилось – то случилось. Полет помню, дальше – не помню. Сознание, соответственно, работает, но тело не ощущается, вообще, что оно есть, что его нет, нулевая чувствительность, ни повернуться, ни даже пошевелить пальцами, как отрезало. Могу только думать.
И вот думаю, умер я или еще нет, просто тело не ощущаю? Никаких звуков, запахов, тепла или холода – вообще ничего, только мысль работает, и она о том, что я есть, и память тоже есть, по крайней мере та часть, что была до падения. Таким образом, можно сказать, что как личность я, наверное, существую, и вопрос только – это так временно или навсегда, точнее, я умер и это навсегда или я в больнице и это временно?
В повседневной жизни бесконечные срочные и сверхсрочные дела не дают не то что даже надолго задуматься о чем-то постороннем, а просто остановиться и перевести дух, и приходится только мечтать о времени, когда можно будет посидеть и подумать не о чем-то конкретном, нет, конечно о конкретном можно думать и за рулем, а так, просто ни о чем, о жизни, о планах, чуть дальше, чем на месяц вперед, как в детстве, когда смотришь на облака и не жаль потраченного времени, когда его полно и ты никуда постоянно не опаздываешь, когда никто не ждет твоего звонка или присутствия. И вот я уже никуда не тороплюсь, и могу думать неограниченно долго, но как-то тревожно на душе, что-то не так, так просто не бывает.
…звуки. Шум воздушного потока, похожий работу вытяжки, мерное тиканье часов.
На пределе слышимости голоса, женские и мужские, что говорят не слышно, только мелодия разговора.
Голоса рядом. Передвигаются предметы, прикосновение к руке, что-то говорят, но что – не понимаю, звук приглушенный; хотя источник рядом, слышу как будто со стороны.
Медленно разлепляю веки и открываю глаза. Темно. Ночь?
