Не посещайте забытых подвалов
Заброшенный дом Коля обнаружил по дороге к Олесе Макароновой. Накануне он в поисках дневника обежал все окрестные магазины, даже на Лубянку ездил. Продавщицы утешали – сегодня тридцать первое – всё и разобрали. Заходи на неделе – завезут. Легко сказать, на неделе. Классная, Вера Алексеевна, заявила:
– У кого завтра дневника не будет, тому замечание запишу.
– Куда же запишите, если дневника нет? – съехидничал Зимин.
– В дневник. Когда появится. А сначала родителям позвоню, сообщу, что сын-разгильдяй не соизволил подготовиться к учебному году.
Зимин заткнулся, потому что не любил, когда звонят его родителям. Имел большой опыт.
– Я, Вера Алексеевна, вчера все магазины объездил – нигде дневников нет.
– Никитин, ты только вчера узнал, что первого сентября начинается учебный год? Учись отвечать за разгильдяйство.
Классная, хотя и преподавала любимый Колей предмет, была женщиной строгих правил. И всегда выполняла обещанное.
Лёгкое прикосновение к локтю выдернуло Колю из трясины невесёлых мыслей. Рядом стояла Макаронина и терпеливо ожидала, пока Коля обратит на неё внимание:
– У меня есть лишний.
– Чего?
– Не чего, а что. Дневник.
Откровенно говоря, прозвище Макаронина к ней не подходило. Макаронина – это что-то высокое и тощее. А она была маленькая, меньше всех в классе, и жутко умная. Отвечала на уроках всегда тихо, словно ей было неудобно – вот, никто не знает, а она знает. И причёсывалась не как отличница, а как-то чудно – заплетала четыре косички, которые торчали в разные стороны. Причём всегда точно на Юг, Запад, Север и Восток. Нет, правда, Кузнечик компас приносил. Юг, Запад, Север и Восток. Алексевна даже стыдила её: «Оля, ты же отличница, а какой пример девочкам подаёшь?!»
– Мама купила, и я купила, – рассказывала, чуть задыхаясь, когда перебирались через кучи мусора на строительной площадке. – Вчера специально на «Планерную» ездила. Нигде не было, я даже заплакала, продавщица, такая хорошая, пожилая, лет тридцать, говорит, девочка не плачь, сейчас узнаю, позвонила в коллектор, говорит, поезжай на «Планерную», метро, конечная станция, там есть, только мало, так что сразу езжай. Я поехала – и купила. А мама не знала – и тоже купила.
– Она нарочно за вторым дневником моталась, – съязвила Светка на следующий день. – Хотела тебя на чай заполучить.
– А зачем дневник? – удивился Коля. – Сказала бы – я и так пришёл.
Светка выразительно покрутила у виска пальцем.
Во время чая с вареньем Коля рассказывал, как прыгал в море со скалы и плавал среди медуз. В августе он с родителями отдыхал в Крыму.
– Везёт тебе, – вздохнула Олеся. – А я всё лето на даче просидела.
Так вот, заброшенный дом Колян (любил, когда его так называли – звучало мужественно) приметил, когда шёл к Макоронине. А что может быть интереснее и опаснее заброшенных домов? Опасности влекли Коляна ещё с пелёночных лет жизни.
– Стас! – едва Олеся вышла не кухню, накрутил номер друга. – В половине четвёртого у входа в Детский парк.
– Я английский делаю, – грустно сообщил Кузнечик.
– Наплюй на английский. Тут такое!… Меня знаешь – зря врать не буду.
– Ладно. Только в четыре. А ты чего шипишь?
– Не шиплю, а шепляю, – скаламбурил Колян. – Замётано. И фонарик прихвати.
– Ещё чаю налить? – по-хозяйски поинтересовалась Олеся, водрузив на стол тарелку, полную пирожков с измазанными вареньем бочками.
После двух тарелок пирожков, не только с повидлом, но и с капустой, бежалось тяжело. Колян чувствовал, как всё их немереное количество приподымалось и опускалось при каждом шаге. Медленно Коля ходить не умел, всегда опаздывал, потому что считал, что настоящий мужчина должен быть пунктуален. Оттого и бегал: в школу и из школы, в магазин и… Да мало ли куда приходится бежать серьёзному человеку. Не мог понять взрослых, которые плелись, еле переставляя ноги.
