Переулок будто вывалялся в угле, таким он был темным и черным.
Ощущение, что идёшь по печной трубе, которую не чистили уже
много-много лет. И даже дымком потягивает, но это жгут первые
опавшие листья. Начало учебного года, всего второй день, а я уже
валюсь с ног от уроков и дополнительных занятий с репетиторами.
Последний класс, нужно усердно трудиться, ведь я хочу поступить в
хороший столичный вуз, выбраться из своего пригорода, в котором
тащишься с холма и на холм, ежедневно – дома раскинулись на разных
высотах, это не очень удобно, тем более что улочки узкие, и по
большей части на них катаются одни велосипеды, а не машины. Об
общественном транспорте и говорить не приходится, в нём тут вроде
как нет смысла.
Я жила на вершине холма, видневшегося впереди, за которым
начинались более высокие горы провинции Кёнсан-Намдо; одну из них,
самую высокую, Каясан, было видно из моего окна. Каменистая,
залегающая, как позвоночник динозавра, она внушала почтение, но и
почему-то ужасно старила мою душу. Мне казалось, что я так и
застряну навсегда в этой провинции, привязанная к своим корням,
тянущим вниз, что всё древнее, включая стариков нашего поселка,
останется моим единственным впечатлением и воспоминанием. Поэтому,
каждое утро, выглядывая в окно после пробуждения, я обещала горе,
что однажды её брошу.
Последние два фонаря, что ещё вчера светились возле нерабочей
колонки, сегодня почему-то потухли, - так бывает, что пока идешь,
фонарь успевает потухнуть и зажечься несколько раз, но вот этим
вечером обратный процесс не спешил, - и через рельсы придётся
переходить на ощупь. Уверена, местные жители уже и не помнят, зачем
тут лежат эти руины железной дороги, наверное, ею пользовались
где-нибудь во времена войны, полвека назад. Теперь это очередной
реликт, внушающий мне мысли о побеге. Ну как можно жить в подобном
месте, где каждая обочина, каждый ветхий куст хотели бы перенестись
подальше отсюда? Дорогу мне перебежала кошка неизвестного цвета.
Если бы тень мелькнула медленнее, я бы приняла её за ежа – глаз
выколи, ничего не видно. Поправив рюкзак на плече, я пошагала к
подножью холма – по кратчайшему пути к себе домой, по пологому
пустырю, поросшему травой. По обходной улице, где ещё был открыт
одинокий магазин, мне идти не хотелось, слишком долго, а время
понадобится на домашнее задание, и поспать бы подольше… позади меня
шаркнул гравий. Я угадала этот звук, потому что сама по нему шла
только что. Мелкие камни хрустели под ногами, как давящееся стекло.
Обернувшись, я смогла увидеть только далекий фонарь за складским
бараком, от которого отошла уже не меньше, чем метров на двести.
Может, это всё та же кошка? Или собака. В разной живности тут нет
недостатка, это не Сеул.
Бросив думать о шуме, - и помимо забот хватало, особенно в виде
никак не увязывавшихся в мозгу химических формул, - я побрела
дальше. Рюкзак попытался сползти опять и я, взявшись за лямку и
едва услышав повторившийся шорох, совсем близко, почувствовала, как
за мой же рюкзак меня потянули обратно. По первому же
инстинктивному желанию, я разверзла рот для громчайшего крика, но
доля секунды моего визга закончилась на губах кого-то, кого я
совершенно не видела. Широко распахнутые глаза не помогали мне,
непроглядно узревшие только темно-темно синий мрак. Всё моё
существо, оказавшееся захваченным в чьи-то руки, тут же сочинило,
что меня нагнал стареющий маньяк, лет сорока минимум, выпивающий и
неопрятный, отчего позывы тошноты пробудились вперед, чем я сделала
первый вздох после затянувшегося поцелуя. В нос ударил приятный
запах сладкой мяты.
- Пусти меня! – громко воскликнула я и, мне показалось, что
испугала напавшего. Он заткнул рот мне ладонью и потянул вниз, к
земле. Истошно вопя в его крепкие пальцы, я изо всех сил пыталась
сопротивляться. Рюкзак теперь только мешал, сковывая движения и
давя на спину, так что, сражаясь с незнакомцем, я скинула его с
себя и начала пихаться всеми частями тела. Невидимый напавший
отпустил мои губы и опять впился в них своими. Сладость и приятный
вкус проникли в меня, я никогда не целовалась раньше. Попросту не с
кем было, кроме глупых одноклассников, которые по стандартной схеме
зреют дольше, чем девчонки. Да и другая причина была – я являлась
первой дурнушкой среди ровесниц. Нескладная, неотесанная, не
умеющая одеваться и, исходя из вышеперечисленного, вести себя с
парнями и строить им глазки, я давно поняла, что не сделаю успехов
на личном фронте, поэтому лучше заниматься учебой и мечтать о
блестящих перспективах в ней и последующей работе. Я не надеялась,
что на меня когда-нибудь кто-нибудь хотя бы взглянет с интересом, и
тут такое…
