Режиссёр спешил в театр. Его хмурое, недовольное лицо в полной мере отражало внутреннее состояние маэстро – заслуженный работник культуры был зол на весь мир: дождь, от которого не спасала шляпа и высоко поднятый ворот плаща, встречные прохожие, будто специально норовившие врезаться побольнее в его узкую фигуру, наплевав на то, что слуга Мельпомены катастрофически опаздывает на встречу со сценаристом и труппой, способствовали этому дополнительно, хотя, положа руку на сердце, винить кого-либо, кроме как самого себя, не стоило.
Неосторожно согласившись сначала, то ли по слабости духа, то ли вследствие лёгкого опьянения, на уговоры пройдохи-писателя, внешне напоминающего Змия Искусителя, такого же скользкого, вертлявого и приставучего, поставить пьесу под названием «Ткань Мира», позже он горько пожалел о том, что уступил, текст представлял из себя замысловатые фантазии, а проще сказать, чушь несусветную, идея отсутствовала вовсе, но занудливый писака так жарко отстаивал гениальность собственного произведения, и столь эмоционально реагировал на несмелые попытки возразить ему, что пришлось сдаться, лишь бы отстал.
Теперь, спустя несколько дней, Режиссёр мысленно видел полный провал постановки и даже слышал свист в зале на премьере. Из череды вот этих творческих переживаний нашего героя вывел удар сокрушительной силы в ухо. Одна из базарных фей, водрузив на крепкое плечо тюк, может с репой, а может и с пушечными ядрами (судя по весу), также, как и театральный служитель, очень торопилась, только не в храм Мельпомены, а на рынок, но, в отличие от работника культуры, прекрасно видела свою цель и не старалась увильнуть от её реализации любыми способами. Дамочка, как нож в масле, продолжила поступательно разрезать толпу, а едва устоявший на ногах Режиссёр, выудив из лужи слетевшую шляпу, неожиданно смело послал в широченную спину хабалки довольно громкое – «Зараза!».
– Сам такой, – огрызнулся кормовым орудием «линкор», не потрудившись даже обернуться, и гроза подмостков, сплюнув от досады под ноги, ввалился в двери родного театра. Старушка-гардеробщица по походке патрона верно оценила ситуацию и даже не поднялась со стульчика, на котором мирно дремала, Режиссёр молча кинул плащ и шляпу на стойку и, определив по нескольким вещам, висящим на вешалках, состав пришедших, бодро взбежал по лестнице.
Для актёра театр не просто работа, это среда обитания, причём, не всегда дружелюбная и спокойная, а порой и не очень безопасная, но привычная, родная и любимая. На готовящийся спектакль были вызваны всего два мастера лицедейства, более участников сценарий не подразумевал. Конкуренция в труппе имела место быть жесточайшей и когда Режиссёр на общем собрании, как всегда, со стальной физиономией и лёгкой, непринуждённой улыбочкой на устах объявил имена счастливчиков, ободряющих аплодисментов от коллег не последовало, гробовую тишину прервал только чей-то намеренно неосторожный шёпот: – «Эти не потянут».
Избранные же пожали друг другу руки, как это принято среди рыцарей на ристалище, после чего, опустив забрала, вояки со всей страстью и невообразимым рвением устремляются убивать соперника. В мире людей ничего не меняется, посему актёры будущей постановки разошлись с ненавистью в сердцах, кому же достанется главная роль, и каждый запрятал за пазуху камень приличных размеров. На первую репетицию оба явились заранее, уселись в первом ряду, но, на противоположных концах и, насупившись, стали ожидать, как приговора, свои назначения.
Представители писательской братии – люди разносторонние, неплохо знающие жизнь, правда, как правило, худшие её проявления, умные, коли научены грамоте и кое-что помнят из школьного курса правописания, но излишне нервные, а иногда и откровенно капризные, что, однако, не мешает им с воловьим упорством продвигать свои, несомненно, талантливые, произведения в издательских редакциях.
