«Под топот армий, гром орудий…»
«Солнечный диск раскалённой фрезой воткнулся в горизонт, и некогда белая вата туч налилась багрянцем». Багряные всполохи на сером фоне – вот цветовая гамма, характерная для повести Дмитрия Сарвина «Томмелиса».
Книга, наполненная метафорами и написанная поэтическим языком, погружает читателя в хаос войны. События развиваются «под топот армий, гром орудий, под „ньюпоров“ гудящий лёт». Но автор, словно противопоставляя ужас реальности свету, горящему в человеческих сердцах вопреки обстоятельствам, оставляет антиутопическую надежду на светлое завтра: «Всё то, о чём мы, как о чуде, мечтали, может быть, придёт». Он наполняет каждый день своих героев смыслом, который люди способны создать для себя сами буквально из ничего. Надежда превращается в путеводную нить, манит обещанием семьи, любви, покоя.
Книга Дмитрия Сарвина соткана из противоречий. Мрачные декорации, состоящие из разрушенных зданий, покорёженных фонтанов, мёртвых тел, сгоревших в огне полей: «Она бежала мимо подбитых танков, убитых солдат, запинаясь и падая на обгоревшие стебли пшеницы, а по ней, захлёбываясь от злости и ярости, стрелял вражеский пулемёт…» Кровь на бинтах и руках прачек… Беспризорники, которых можно продать и купить для своих нужд: «Томмелиса поступила ко мне два с половиной года назад. Умеет читать, писать, играть на скрипке. С детьми не конфликтует. Послушна. Умна. Будет хорошей помощницей… Десять за девочку плюс ещё два за оформление бумаг, итого – двенадцать скиллингов. Будете брать?» Эта серая реальность, что взрывается тут и там кровавым адом, цинизм, от которого захватывает дух, – лишь фон. На нём отчётливее видны лучшие качества человека, героизм, воспетый в произведениях классиков и современников, любовь, способная разгореться из крошечной искры, оптимизм, что не угасает даже тогда, когда не остаётся последних крох надежды, указывавших путь во тьме. Всё это в книге Дмитрия Сарвина. Всё это в любой войне: реальной или воображаемой, во сне или наяву.
Есть ли конец несчастьям? Спасение от беды? Повесть «Томмелиса» – это не военная литература в каноническом представлении. Это скорее произведение в жанре антиутопии. Серость фона подчёркивается казёнными оборотами, контрастирующими с романтическими метафорами, украшается узорами бюрократии, нарочитой безликостью и бездушностью убежища: «В ССПУ (Союзе Солидарных Подземных Убежищ) пристально и строго следили за соблюдением всех правил и законов. Для этих целей было создано целое подразделение жандармерии. В случае, когда гражданин, проживающий в подземном убежище, нарушал установленные правила, виновного сразу депортировали во внешний мир, без малейшего шанса на возвращение». Надземный мир становится антагонистам подземного. Первый – это смерть в огне и мучениях. Второй – прозябание в равнодушии, одиночестве и полузабытье, искусстве, созданном и пестующемся «во имя общего блага». Так неужели нет выбора? Правда ли, что есть лишь пожирающее тело пламя и убивающая душу трясина? Неужели книга затевалась лишь для того, чтобы показать – осталась только одна надежда, от которой кровь стынет в жилах: «Томмелиса в изодранной гимнастёрке, обхватив руками худенькие плечи, печально смотрела в небо. В рваных прорехах сизых туч, словно искорка надежды, блеснули фюзеляжи стальных „ласточек“. Звено, выполнив боевое задание, возвращалось домой»? И нет иного пути? Ни намёка на спасение? В такое невозможно поверить. Это нельзя принять. И писатель, будучи оптимистом, отказывается принимать такую правду. Он не позволяет ни героям, ни читателям опустить руки. Потому что его история не о конце цивилизации, не о людской глупости, фанатизме, жестокости или беспросветном отчаянии.
