Трансцендентная сингулярность души
Выйдя из универмага, я столкнулся с Александром. Он был, как обычно, под хмельком. Но даже в таком состоянии сохранял внушительный благообразный вид и твёрдую квазитрезвую независимую походку. Высокий, широкоплечий, с умным мужественным лицом, он всегда производил на людей спервоначалу самое благоприятное впечатление. Но когда начинал говорить, мужчины в ответ весело ржали или загогулисто матерились, а женщины поспешно удирали, ибо понимали, что у него не всё в порядке с головой.
Поскольку я не ржал и не матерился, а терпеливо выслушивал, Александр при каждой случайной встрече норовил со мной пообщаться. Вот и на этот раз он несказанно обрадовался. «Привет, Колян! Куда путь держишь?» – «Привет, Саша. Тороплюсь домой» – «А, погоди, я с тобой пройдусь, мне ведь в ту же сторону».
Кто-то из поддатых собутыльников, торчащих у входа в магазин, позвал: «Шура, подь назад, ещё выпьем!» – «Сам ты шура-мура, огрызок общества», – беззлобно бросил ему через плечо Александр, торопливо следуя за мной по полузаснеженному полураздолбанному тротуару. Не смотря на морозец, Саша был без шапки, в распахнутой осенней куртке и лёгких полуботинках. «Ты, Никол Батькович, сегодня в науке опять чё-нибудь открыл?», – уважительным тоном спросил он. «Да нет», – вяло ответил я, понимая, что вопрос был задан исключительно из вежливости и что Саша хочет не слушать, а выговориться.
«Вы все учёные нынче не глубоких истин ищете, а денежных грантов», – менее уважительно констатировал он, начиная беседу. «Так ведь без грантов невозможно проводить исследования. Нужны деньги хотя бы на реактивы и приборы», – возразил я. «Ни один реактив или прибор никогда не заменит человеку голову! Надо познавать мир лобными долями мозга, настроившись ими с помощью медитации и кармических мантр на индуктивно-плазмонный резонанс с этим самым миром. А вы, очкарики, работаете вслепую, не включая скрытые возможности нейронных коммуникаций глубинных мозговых структур. А потом открываете разную ерунду», – безапелляционно заявил Александр. Я обидчиво промолчал.
«Вы слишком полагаетесь на эксперименты и формулы. А надо опираться на понимание, на внутренне зрение. К примеру, я сегодня всю ночь медитировал и вот что осознал. Если Вселенная абсолютно бесконечна, значит, у неё нет конца. Но раз у неё нет конца, то нет и начала. А ведь всякое пространство должно иметь своё начало и свой конец. Иначе это не пространство, а бескрайняя бесконечная реликтовая пустота. Но пустое пространство не может быть бесконечно бесконечным. Где-то за миллиардами световых парсеков обязательно найдётся новая галактика. А если не найдется, то какая же это бесконечность – без ничего? Получается метафизический парадокс. Согласен?» – «Ага», – смиренно кивнул я. «Понимаешь, всё пространство пронизано энергией. Если бы не было потоков энергии, никакой Вселенной бы не существовало, а была бы лишь пустая пустота. Вот и получается, что основа мироздания – энергия и пустота. Световая энергия распространяется со скоростью света, а мысленная – мгновенно. Каждая галактика подобна колебательному контуру, в котором соседние галактики индуцируют вынужденные колебания со сдвигом по фазе». Тут я подумал, что, пожалуй, это у него самого сдвиг по фазе, но не озвучил свою мысль, дабы не обидеть безобидного философа.
Перешагивая через колдобины и скользя на обильной ледяной корке, проигнорированной коммунальщиками УЖКХ, Саша продолжал развивать свою теорию: «Каждая галактика синхронно дышит в едином ритме с другими. Согласно учению Брахмы, вдох – это созидание, выдох – разрушение. Получается, что галактики то зарождаются, то умирают, как люди. Следовательно, любой человек в нашей солнечной системе появляется на белый свет и окочуривается не сам по себе, а благодаря дыханию звёзд». При этих словах Саша ткнул пальцем в небо. Небосвод был закрыт враждебными тучами, заслонившими от нас невидимую, но объективно существующую, звёздную россыпь.
