С чего начать? С момента, как мы с
ним встретились? Или, может, как я попала в те края, где мы
познакомились. Но проблема в том, что я не помню, каким именно
образом я там оказалась. Я просто открыла глаза и обнаружила себя
полулежащей на заднем сидении машины. На мне – концертный костюм:
черное, блестящее, облегающее платье с длинным рукавом, глубоким
вырезом на спине и от щиколотки до середины бедра. Справа от меня,
с округленными от страха глазами, моя подруга Танька. За окнами,
уходящие куда-то ввысь, то ли высокие холмы, то ли невысокие
горы, поросшие травой и мелким кустарником.
- Где мы? – Голос у меня хриплый,
чужой какой-то. В горле запершило. Танька приложила палец к губам,
призывая замолчать, а с пассажирского сидения на меня оглянулся
молодой мужчина. Густой, черной бородой сейчас никого не удивить,
но прибавьте к этому еще нос с сильной горбинкой, черные, как
смоль, глаза, теряющиеся в густых усах, узкие губы. И нехорошая
такая усмешка. Мазнул взглядом по мне, скривил эти самые губы,
отвернулся, глядя в лобовое стекло. Я снова попыталась выяснить
обстановку:
- Тань, что происходит? Где мы?
Танька снова приложила палец к
губам, замотала головой.
- Ты онемела, что ли? – Я повысила
голос, не понимая, почему моя подруга ведет себя так странно.
- Зато ты много говоришь, - мужик с
переднего сидения снова повернул голову в мою сторону. Проговорил
это с таким сильным акцентом, что я с трудом его поняла. Но в
голове появились очень неприятные подозрения. Из зеркала заднего
вида на меня смотрят еще одни угольные глаза - водителя, и в них
также упрек. Не хочу их видеть. Вновь глянула в окно. Мимо быстро
пролетали кусты, росшие у подножья холма. Я притиснулась носом к
стеклу, подняла глаза чуть выше. Мелькание немного замедлилось. Вся
зеленая поверхность, уходящая вверх к синему небу, была истоптана
маленькими тропами. На одной из них стояли козы и с равнодушием
взирали на раскинувшийся внизу мир. А значит, и на меня, которую
куда-то везли в машине. Теперь уже глаза округлила я. Негромко,
дабы не раздражать нервного мужчину на переднем сидении
уточнила:
- Кавказ?!
Танька кивнула. Моя голова шла
кругом, болела немного и отказывалась трезво соображать.
Ой! Только не надо вот этого: «Пила
вечером, принимала что-то запрещенное…» И не пила, и не принимала.
Я работала. Впрочем, как всегда после учебы по субботам. Я на тот
момент училась на третьем курсе в университете в…неважно, каком
городе. В большом. Но попробуйте прожить в мегаполисе на стипендию,
пусть даже повышенную. Мама с папой помогали, как могли, но мне
вечно не хватало. По этой причине я и нашла себе подработку. Я пела
в ресторане по вечерам. И снова слышу прямо: « Вот видишь, в
ресторане все же…» Там платить за каждый стакан воды надо, а мне
денег было жаль. Поэтому повторяю – ничего я не пила и не принимала
накануне такого, от чего моя голова сейчас отказывалась
работать. И вообще, я поклонница здорового образа жизни: по
утрам бегаю, правильно питаюсь и два раза в неделю посещаю силовые
занятия в спортзале университета.
Я подвинулась к Таньке, заглянула на
другую сторону. Там был обрыв. Он уходил так далеко вниз, что
нельзя рассмотреть, что там на самом дне. Я оглянулась. Машина
двигалась по довольно узкой проселочной дороге, поднимая за собой
густую пыль, сквозь которую ничего невозможно было увидеть. К горлу
подступила тошнота, опять закружилась голова. Я откинулась на
подголовник, закрыла глаза. Надо переждать дурноту и подумать. Если
я не давала своего согласия на поездку в теплые края, значит,
меня привезли сюда насильно. Это в двадцать первом веке то? Дикость
какая! Не верю! Открыла глаза, покосилась на Татьяну:
