Бог сохраняет всё;
особенно – слова…
И. Бродский
Под стеллажами моей домашней библиотеки есть особый ящик, эдакий закрытый гроб. Здесь лежат подаренные мне в разные годы труды доморощенных авторов: тощие поэтические книжицы, постные дамские романы, душеполезные сказки – горькие опыты честолюбивых неудачников. Не выбрасываю эту макулатуру в назидание себе. Каждый раз, смахивая пыль с «сафьяновых переплетов», вспоминаю чеховское: «Всякого только что родившегося младенца следует старательно омыть и, давши ему отдохнуть от первых впечатлений, сильно высечь со словами: “Не пиши! Не пиши! Не будь писателем!“».
И – Бог свидетель! – выпустить книгу я до сей поры считала для себя делом совершенно невозможным. Во-первых, потому, что всегда чувствовала себя – только и исключительно – читателем, человеком по другую сторону от небожителей, владеющих «золотым пером», особым даром говорить о простом, о сложном так, как я никогда не сумела бы сказать. Во-вторых, всю жизнь я была утомлена повседневной писаниной: лекциями, статьями, рецензиями, сценариями телевизионных передач и документальных фильмов.
Но так случилось, что много лет назад мы с коллегами-музыкантами организовали Театр камерной музыки. Я – музыковед-повествователь – должна была придумывать для каждого нашего концерта-представления «заданную тему». Вот тут и прорезался во мне редчайший дар: оказалось, что я актриса монодрамы, причем актриса недюжинного трагического дарования. Пишу это с улыбкой, вспоминая, как все эти «трагедии» и «драмы» мне приходилось делать для себя самостоятельно, буквально сшивать по кусочкам, как лоскутное одеяло. Текст не писался: он долго, порой мучительно долго, составлялся. Мне необходимо было в огромном количестве исторических, научных, художественных произведений найти самые точные слова, самые яркие и убедительные версии каждого эпизода жизни моего героя, чтобы говорить со зрителем, вводить его в трехмерное пространство своей игры, делать его свидетелем и участником захватывающих событий. Чтобы, глубоко поняв историю чужой жизни, он начал что-то важное угадывать про свою…
Я не писатель. Я всегда хотела быть адвокатом каждого героя каждого моего моноспектакля. Адвокатом, тщательно изучившим все «материалы дела». Адвокатом каждой бессмертной души, когда-то жившей, страдавшей и теперь требующей поминовения и отпущения грехов.
Мои первые наивные опусы, какие-то литературно-музыкальные композиции обрели со временем чистоту жанра. Участие в международных фестивалях спектаклей одного актера, общение с критиками, режиссерами, авторами, конкурсная борьба, возможность видеть лучшие работы лучших мастеров one man show со всего мира – всё это стало для меня высокой школой.
Мне дороги дипломы, награды, почетные звания. А как они украшали афиши! Но есть награда гораздо большая, награда полная, абсолютная. Кеннет Тайнан, выдающийся английский сценарист, писал: «Роман – это неподвижное целое, через которое нужно пройти; пьеса – подвижное целое, которое проходит через вас». И я имела великое счастье чувствовать эти «прохождения» через меня в зрительный зал, и в зрительном зале – потрясения, за которыми, собственно, люди и ходят в театр. Вот за это чудо, за эту великую награду – моя безмерная благодарность Судьбе.
Время летит быстро. Моё общение со зрителем закончилось, но… «Рукописи не горят», а это действительно рукописи: пожелтевшие страницы, исписанные чёрной гелиевой ручкой. И раз уж они «не горят», то, может быть, кому-нибудь пригодятся? Может быть, некий режиссер, актриса, ищущая материал для своего моноспектакля, найдут эту книгу полезной?
