Я с унылым видом зашла в однокомнатную съёмную квартиру на окраине Москвы. Дома никого не было. Это был тот редкий случай, когда обе мои подруги были на работе. Я бросила сумку в прихожей, разулась и сняла пуховик. Зашла в комнату и села на свою кровать. С потерянным видом посмотрела по сторонам. Сначала взгляд скользнул по большому платяному шкафу, который занимал всю стенку у входа, затем перескочил на старое окно, наглухо залепленное скотчем, чтобы не задувал холодный воздух. В другом углу стоял раскладной диван Яны с импровизированной ширмой, рисунок на которой нельзя было разобрать из-за набросанных на неё вещей. На стене висело большое зеркало с приколоченными полочками с обеих сторон, до отказа забитыми косметикой и предметами женской гигиены. В нише были расположены две кровати с тумбочками. Одна из них принадлежала мне, а вторая Зине. На тумбочках были разбросаны фантики от конфет и кожура от мандаринов.
Мандарины были везде: в вазе на кухонном столе, в холодильнике и несколько штук на подоконнике возле дивана с ширмой. Это был щедрый новогодний презент от очередного ухажёра Яны, который приходилось съедать всем обитателям однушки. Мы ели мандарины уже вторую неделю подряд. Гамлет умел красиво ухаживать: три коробки мандаринов по двадцать килограммов каждая для своей красотки. Как он это объяснил – по килограмму мандаринов за каждый килограмм Яниного веса.
Яна не была красавицей. При росте метр шестьдесят два сантиметра весила она, с её собственных слов, около шестидесяти пяти килограммов, с погрешностью два – три килограмма. Лицо у неё было круглое, маленький нос и зелёные глазки, но тем, на что любой сразу обращал внимание, была её интересная челюсть, которая оголялась до дёсен, когда девушка начинала смеяться. Само лицо было весьма добродушное и открытое. Она увлекалась спортом и держала себя в форме. Живота у неё не было, но вот широкие плечи и накачанные руки смотрелись немного комично относительно её узких бёдер. Наличие сильных рук было последствием работы массажистом. Второй её работой было пение с пенсионерами в клубе, выступление приурочивали к большим государственным праздникам. Яна с детства любила поэзию и активно пыталась писать сама, начиная с любовной лирики и заканчивая матерными стишками типа «Завхоз Анатолий» и «Друг физрук». До работы массажистом она танцевала на пилоне в ночном клубе. Об этом периоде в своей жизни Яна рассказывала всегда достаточно гордо и в доказательство своих слов параллельно демонстрировала прозрачные туфли на платформе и трусики со стразами, которые мирно покоились в одном из чемоданов ввиду переквалификации своей хозяйки. По активности ей не было равных, но порой этой активности было слишком много, настолько, что мужики просто от неё сбегали. Выйти замуж к тридцати двум годам ей так и не удалось, но она не унывала и не упускала ни одного шанса, включая Гамлета.
Я пила чай на кухне и рассматривала общие фотографии, которыми был облеплен холодильник. По численности фотографий Яниных было раза в два больше, чем всех остальных. Но это того стоило. На одном снимке она стояла в народном костюме среди пенсионеров и пыталась дирижировать хором старушек. На другом она косила под Бейонсе в парике и купальнике на каком-то корпоративе; в углу была фотка, где она со сломанной рукой делает массаж клиенту. Энергии ей было не занимать, но всё как-то расплёскивалось по сторонам.
Я посмотрела на часы – было шесть вечера. «Скоро придёт Зина, – подумала я». Но пока есть часок – другой, решила подремать.
Я проснулась от звука льющейся воды на кухне и грохота кастрюль.
– Привет! Что делаешь? – поинтересовалась я.
