– Тритоша! – ласково звал Тритон-отец только что народившегося сына.
– Тот не отзывался, морщился, щурился, крутил головой и всем своим видом выражал, что вполне доволен совершившимся событием.
Вода вокруг бурлила, жила. Сине-лазурные волны с розовыми гребешками искрились в свете, проникавшем сквозь толщу воды и доходившем до самого дна. Снизу поднимались крупные пузыри и мелкие пузырики, заполняли всё пространство и на поверхности молниеносно превращались то в зеленоватый, то в ярко-голубой свет.
Который был хорош зело!
Желанный и безмерно любимый Тритон чик радовался Божьему миру и своему появлению в нём. Быстро рос. Плавал, плескался, чутко слушал ласковый зов отца и постоянно улыбался – открыто и чистосердечно.
А как не радоваться-улыбаться?! Этот свет питал его душу, наполнял и приобщал к чему-то высшему, чего сам юнец ещё не осознавал.
Подрастающему Баритончику нравилось всё!
Окружающий мир блистал красотой и неиссякаемым разнообразием. Каждый встречный виделся ему совершенством. Ни в ком и ни в чём не было никаких недостатков или изъянов. Сердце Баритончика ничем не омрачалось, и потому ощущение счастья ни на миг не угасало в нём.
– Тритона! – не переставал умиляться отец Тритон, любуясь сыном.
– Отец! – благодарно отзывался сынок, с нескрываемым восторгом взиравший на родителя.
И взаимная любовь их была безмерна.
Свет был для Баритончика, несомненно, хорош! Потому что не видел он в нём никакой тьмы.
А дело было в том, что при рождении Тритон-отец подарил сыну особые очки. Ведь тритоны от природы весьма подслеповаты. А что можно увидеть туманным, неверным зрением? Только искажённую картину мира. Вот, чтобы Тритончик не страдал от этого, отец надел на него чудесные очки любви, которые любую тьму превращали в дивный свет. Юный Тритончик так свыкся с ними, что совсем не замечал их. Более того, ему казалось, что взгляд через очки – это и есть его настоящее зрение.
Из преданий Тритон-отец знал, что изначально в сотворённом прекрасном и совершенном мире зрение у тритонов было правильным, все видели друг друга в чистом, незамутнённом свете.
Однако случилась беда.
Один из тритонов возомнил себя равным Царю Природы, сотворившему пруд и лес, небо над ними и всех живых существ, и не просто возмечтал о самостоятельности, а стал жить так, будто никакого Царя нет совсем.
– Что же Царь не поставил этого тритошку на место? – спросил наш Тритоша, когда отец рассказал ему эту историю.
– Можно сказать, по любви. А можно сказать, что поставил – оставив на том месте, куда он сам себя возвёл. Главное, добрый Царь Природы не отобрал у него свободу! Которой тритоны в конечном счёте должны были научиться пользоваться правильно: не во вред себе.
– И научились?
– До сих пор каждый из нас учится этому. И тебе предстоит…
Но Тритончик уже устал от рассуждений, ёрзал на месте, чесал себе то голову, то хвост, и ему не терпелось скорее убежать. У него же и так всё шло складно и удачно, о чём тут говорить!
Хорошее отношение ко всем с его стороны привело к тому, что и окружающие платили ему тем же.
– Какой добрый у нас Тритончик! – восхищалась грациозная Зелёная Ящерка.
– Какой он понимающий! – добавлял чуткий в дружбе Агам – рыжая «бородатая» ящерица.
– Общение с ним доставляет настоящую радость! – утверждали Хамелеон и Саламандра. – Кто ещё сможет так искренне разделить радость или горе, посочувствовать?!
Но однажды…
Тритончик шёл, насвистывая песенку, восхищался радугой, замостившей небо после тёплого дождя, друзьями, с которыми только что веселился, а заодно и собой. Не заметив глинистого обрыва, он оступился и упал с него. Летел незадачливый певец недолго, перекувырнулся всего раза два, но, поднявшись на ноги и отряхнув налипшую грязь, почувствовал: что-то изменилось. Принялся он оглядываться, всматриваться в кусты и деревья, росшие по берегу пруда. Картина была зыбкой и нечёткой.
