Пролог
Обломок бетонной плиты внезапно содрогнулся и
подпрыгнул вместе с опрокинувшейся под ногами землёй. Прятавшегося
за ней наёмника вмиг обдало нестерпимым жаром, исхлестало камнями
да так шмотануло, что он почти повис на разорванном бронике. Боль
от впившегося в бок ржавого штыря в бетоне не дала потерять
сознание, хотя в ушах нудно гудело, и край закоп-чённого дымом неба
вместе с горящей бамбуковой хижиной мелькали перед глазами, словно
зловещая цепная карусель. Невероятным усилием, стиснув зубы и
понимая, что сейчас будет, Иван изо всех сил оттолкнулся руками от
плиты, чудом лишь не нажав на спуск своего Пм и не получив рикошет
прямо в грудь. Штырь выдрался не просто с мясом - в диком,
раздирающем мучении скорчившись под хилой преградой, Иван зажимал
раскромсанную, вывернутую плотью наружу бочину и мелко стучал
зубами, снова и снова чувствуя отвратительное скрябанье ржавого
металла о кость. Ребро лопнуло, верно, в осколки, впивавшиеся при
каждом вдохе.
Новый взрыв, теперь уже сбоку, эхом отозвался в
гудящем черепе, из дыма и пыли выскочили две приземистых фигуры,
паля на ходу, огрызнулось короткой очередью окно в хижине, крыша
которой уже обратилась в пылающий факел. Нападавшие залегли.
Трясущейся рукой наёмник прицелился - только бы не вырвало ствол,
тело уже немеет, неужто это всё - придавил спуск. Пм не взметнулся
вверх, а лишь предательски щёлкнул пустым патронником и
выскользнул, бесполезный, безжизненный, как тело своего хозяина, из
раны которого со свистом и бульканьем шёл воздух вперемешку с
кровью, уже пропитавшей броник насквозь. Ожил пулемёт за мешками с
песком, мелькая вспышками и вздымая фонтаны земли. Один из
нападав-ших, привстав, отчаянно замахнулся гранатой, и тут же
голова его сама стала подобием гранаты, лопнув под пулями да так,
что даже Ивана обрызгало. Да что толку - дым из сизо-чёрного
становился всё более серым, плита за спиной шаталась и штормила, не
было сил даже позвать на помощь... Да и некого. Новый отряд
стремительно метнулся к пулемёту, сопровождаемый жуткими
шестиногими тушами, гонимыми на цепях и злобно хрипящими. Одно из
чудищ сорвалось с привязи, метнулось в сторону, стремительно
перескочив через наёмника, и исчезло в дыму. Следом сквозь
отчаянную пулемётную канонаду продрался истошный вопль, что-то
шлёпнуло о землю, заворочалось, снова шмякнуло, в фиолетовом
мареве, застилавшем глаза, пронеслась над головой массивная тень,
швырнув вниз окровавленный труп старика со спутанными седыми
волосами и ужасом в остекленевших узких глазах. Сквозь рваное
окровавленное тряпьё вывалились потроха из распоротого живота. Но
Ивана даже не передёрнуло - он уже умирал и понимал это, отчаянно,
злобно, с ужасом, но понимал. Сейчас растает дым, тьма затопит всё
вокруг, так уже было, он уже видел... Кому же моё авто останется,
сломают ведь... или разобьют. Гады... Мёртвый старик вдруг повернул
голову. Вспыхнувшие чернее самой чёрной ночи глаза прожгли пелену
фиолетового тумана и уставились на умирающего, заставляя оцепенеть
и, на миг, прийти в себя.
- Помоги, помоги, помоги, помоги... - монотонно
забормотали серые, сочившиеся кровью губы.
И в этот миг земля рухнула вниз, стремительно и
резко, погружая бойца в непроглядный мрак. Иван вскрикнул и... Ну
и, само-собой, проснулся.
Глава 1
"Последняя вахта"
"У меня где разулся, там и дом"
И. Кораблёв
Фиолетовые пятна света упорно плыли и растекались в
полумраке комнаты, не желая растворяться. Холодные капли пота
медленно и противно стекали по лицу, застревая в недельной щетине.
Всё вокруг выглядело настолько нереальным, что, казалось, сейчас
опять вместо стенных часов, еле уловимых взглядом, из стены
проступит сведённое судорогой лицо, и снова эхом отзовутся в голове
тоскливые голоса, снова начнут звать и молить о помощи. Иван
несколько раз моргнул, ощущая тянущую боль в лице и шее, стараясь
отогнать колыхавшиеся в пространстве комнаты фиолетовые пятна.
Снизу донёсся протяжный скрип металлической громады раздвижных
ворот, следом больно резнула глаза вспышка неонового света.
Затарахтел мотор очередной машины, миновавшей блокпост, прожектор
неумолимо вращался на своей вышке, одаривая воспалённые глаза всё
новыми и новыми полосками света, заставляя зажмуриться. И тогда под
опущенными веками снова проступал лиловыми пятнами странный туман,
заставляя поскорее открыть глаза, вопреки слепящим неоновым лучам,
лишь бы не возвращаться в этот кошмар. Ага, машины поехали, значит
уже минимум пять часов утра. Иван только сейчас заметил, что лежит
скрючившись, плотно натянув на себя старенькое казённое одеяло, но
всё равно вздрагивает всем телом. Шум ветра, отчётливое гудение,
маты дежурных - всё говорило о том, что окно - квадратная
пластиковая рама со сплошным толстым стеклом - опять открылось
настежь от порыва ветра. Холодный утренний воздух, предвестник
близкой зимы, наполнял комнату.
