Двенадцать лет назад.
Еще чуть–чуть, совсем немного осталось, всего–то, часик потерпеть, и можно будет отправиться домой.
Ноги уже гудят от этих туфель, которые и на туфли мало чем были похожи. Скорее они больше выглядели как ходули. Как же мне хочется их снять, и со звуком ф–и–и–и… спрятать подальше. Как говорится, с глаз долой из сердца вон! Ненавижу такую обувь! Но это было желание клиента, а как говорит, наше начальство, «Желание клиента, это закон!».
Окинув усталым взглядом банкетный зал, и убедившись, что гостей осталось совсем немного, я поняла, что вполне можно, начать убирать опустевшие столики.
Поправив подол слишком короткой формы (тоже желание клиента) я направилась к первому столику.
Убирая один столик за другим, я погрузилась в свои мысли, и не сразу заметила, что зал опустел. А еще, как то так получилось, что не сразу поняла, что мое рабочее время тоже уже закончилось. С облегчением выдохнула и, отнеся последний поднос на кухню, я направилась в комнату для персонала.
Переодеваться. Наконец–таки!
Остальные девчонки уже были тут, и не спеша переодевались. Они довольно бурно обсуждали очередную "улетную" новость. В народе называемой сплетней.
Не обращая внимания на щебетания девчонок, я прохожу к ближайшему диванчику, и без сил падаю на него. Первым делом, со стоном стягиваю туфли, и с брезгливым выражением на лице, откинула их подальше от себя.
Девчонки кинули на меня сочувственные взгляды. Только они то и знают, КАК я люблю такую обувь. А еще, они, как и я были в курсе, что моя (любимая) сестрица, специально это сделала. Как будто, мало ей было того, что я прислуживала на ее свадьбе. Так она решила, еще и таким вот образом надо мной поиздеваться. Окончательно добив меня мини–формой, и туфлями ходулями. Она сделала все, для того чтобы унизить меня перед отцом, и его родней.
Нет, мне, конечно, грех жаловаться. За сегодняшний банкет я получу, очень даже немалую сумму.
Но от сегодняшнего дня, осадок на душе все равно остался.
Стянув с себя ненавистную форму, я откинула ее туда же, куда ранее отправились туфли. Быстро натянула любимые джинсы, и безразмерную вязаную кофту. Сунув измученные туфлями ноги, в любимые (а главное, удобные) кеды.
Я наспех попрощалась с девчатами, покинула комнату.
"Неужели, для меня этот бесконечный день закончился?" – подумала я, и вздохнула с облегчением и откровенной радостью. – "Осталось только получить честно заработанные деньги, и домой!"
В принципе, этот день прошел гораздо лучше, чем я ожидала.
Вот только одно нервировало, весь вечер ловить на себе сожалеющий или виноватый (я так и не поняла) взгляд отца. Он что, таким образам пытался, извинялся за свою старшую дочь (мою сестру)?
А еще порядком выводил из себя ехидный взгляд сестрицы. Она так и пыталась выказать мне свое превосходство. Мол; смотри, какая я королева, а ты делаешь все, что я прикажу!
Мне то, было все равно, кто, что думает обо мне, я привыкла ко всему этому. К обсуждению за спиной, моей скромной персоны, к презрительным взглядам. Но она–то об этом не знает, и поэтому старается, во чтобы то не стало меня унизить.
Все немногочисленные родственники с папиной стороны, винили меня и маму, в сложившейся ситуации. Но я прекрасно понимала, что в сложившейся ситуации я–то, точно не виновата. В таких ситуациях, всегда виноваты двое! Но этого никто не может, или скорее не хочет понять.
Дело в том, что когда мама встретилась с папой, он уже был глубоко и безнадежно женат, и имел дочь. Что и как сложилось (а точнее, не сложилось) у мамы с папой я точно не знаю. Я знаю только то, что папа, заделав маме ребенка (то есть меня) слинял.
Я не видела его ни разу в своей жизни. Пока мне не исполнилось семнадцать. В то время мама серьезно заболела, и врачи не давали никаких прогнозов. Из–за того, что родственников у мамы не было, мама, недолго думая, связалась с моим отцом. Она попросила его присмотреть за мной, пока ей не станет лучше. Он согласился. Но маме лучше не стало. Она долго мучилась, но в итоге сдалась. Перед смертью взяла слово с папы, что до моего совершеннолетия он меня не оставит. Отец свое слово сдержал. До совершеннолетия я жила с ним, и его семьей. Ох, как злилась его жена! А сколько мне пришлось вытерпеть от своей сводной сестрицы! Что, я только не слышала в свой адрес, обвинение, упреки, оскорбление, и это еще далеко не весь список. Но я все стойко стерпела, и по возможности старалась молчать. Единственное что меня радовало, что они не трогали память мамы. Вот тогда я не смогла бы промолчать. Но все плохое когда–нибудь имеет свойство кончаться. Как только мне стукнуло восемнадцать, я сразу же от них уехала. Но, с папой до сих пор немного общаюсь.
