Улица Лесная всегда казалась мне
островком спокойствия в этом маленьком, но уж очень шумном городе.
Горстка частных домиков, уютно расположившихся около соснового
леса, испещрённого тропинками, по которым то и дело сновали
туда-сюда мамы с колясками и старушки с палками для финской ходьбы.
Этот клочок частного сектора, когда город начал активно
расстраиваться, со временем оказался в самом центре. Один поворот с
главной улицы, пролегающей через весь город, – и ты погружаешься в
тишину, которую нарушает только шелест опавшей листвы.
В сумерках жёлтые коттеджи, стоявшие
ровной шеренгой, казались вымершими. Пенсионеры ложились спать
рано, а молодежь, которой здесь было от силы пару человек, после
рабочего дня собиралась в баре «Давай сегодня», что притаился прямо
перед поворотом на улицу. Ночью же, нетрезвые молодые люди снова
оживляли улицу задушевными беседами и страстными признаниями, кои
частенько происходят по пятницам и выходным после выпивки.
Дети и подростки здесь отчего-то
перевелись. Видимо, я первая, кто привез сюда своих малышей за
последние десять лет. Что ж, должна радоваться, что их вообще есть
куда привезти в моей ситуации.
Дом достался мне от родителей. Муж
постоянно намекал, что я должна его продать, но рука не
поднималась. И не зря. Выглядело это внушительное строение все еще
прилично. Желтая краска на фасаде немного облупилась, забор кое-где
придется подкрасить, а окна вымыть. В целом за пару дней я смогу с
этим справиться.
Останавливаю машину на подъездной
дорожке и с силой сжимаю ключ в кармане куртки.
Приехали. Сын выпрыгивает из машины
и с радостным визгом бежит к калитке. Я же медленно плетусь с
автолюлькой в руках. Моей младшей всего десять дней и, признаться
честно, мне до сих пор тяжеловато передвигаться.
– Мам, открывай скорее, – канючит
сын.
Я его прекрасно понимаю. Мой
трехлетний малыш сбит с толку. Он так долго ждал сестричку, мечтал
приехать с папой в роддом, чтобы там ему дали посмотреть на сопящий
носик в розовом конверте и позволили вручить маме большой букет.
Однако, вместо семейного праздника, мама сама приехала из больницы
вместе с малышкой, собрала вещи в чемодан, разрешила ему взять с
собой все любимые игрушки, а потом шесть часов везла на машине
неизвестно куда. Женька ни разу не был в этом доме, и я замечаю,
что он очень насторожен.
– А когда приедет папа? – бедный
мой, как объяснить тебе вещи, которые мне самой до конца трудно
осознать.
Ставлю люльку на порог и обнимаю
сына.
–Папа обязательно приедет, Жень… Но
немного позже. Сначала нам нужно здесь обжиться.
– Но я хочу папу! – малыш вот-вот
готов расплакаться, да и я тоже. Желание взвыть преследует
постоянно, но я не могу себе позволить этого сейчас. Мои дети не
должны видеть меня такой. Ведь если рухну я, кто тогда им
поможет?
Привычный поворот ключа, знакомый
скрип петель – мы дома. По-настоящему дома. Квартира, в которой
жили до недавнего времени, за пять лет так и не стала мне родной.
Зажигаю свет и словно переношусь на пару лет назад. Кажется, через
мгновение из кухни появится мама, а со второго этажа спустится
отец, обнимет меня и спросит: «Ну, птичка, как твои дела?»
Я бы упала в его объятия и
разревелась, а потом рассказала бы им все до последней мелочи, и
они с мамой точно бы подсказали, как мне быть.
Родителей нет уже год. Гололед.
Автокатастрофа. Я не оправилась, а теперь еще и это…
Судорожно вздыхаю и беру себя в
руки, приказывая слезам отступить хотя бы на пару часов. Мне нужно
уложить сына и накормить дочь. Господи, дай мне сил!
Женька, умаявшись за день, засыпает
практически мгновенно. Смотрю на его рыжие кудри и улыбаюсь. А
рядом жадно причмокивает у груди его копия в девичьем обличии. Мой
второй ребенок оказался точной копией первого, а старший как две
капли воды похож на меня, и я рада, что в моих детях нет ни следа
от мужа.
