Я немного… стеснителен.
Поэтому мне очень не хотелось идти на субботнюю вечеринку. Ну вот очень. Я бы и не пошёл, на самом деле, если бы меня не доконал отец.
– Пойди, ты чего? Не сиди дома, я тебе говорю. Жизнь вся снаружи проходит, понимаешь, да?
– Понимаю, – смуро соглашаюсь я, отводя глаза в сторону.
– Ну вот. Ты же хочешь с людьми общаться?
– Нет.
– Хочешь. Не ври себе, сына. Я в твой годы… Да я бы то… Да я бы сё… Бла-бла-бла… Ты дерьма кусок и лузер несчастный. Будь мужчиной, твою мать! Иди и нагибай!
Он этого не говорил, разумеется, но мне иногда не мешает додумывать реплики, которые уже были произнесены раз эдак сто или больше. Впрочем, часто я додумываю за других просто так, шутки ради, привыкайте.
Наша беседа продолжается нудно и, как всегда, мучительно. Что для него, что для меня. Каждый раз одни и те же вопросы, одни и те же ответы, одни и те же обещания с моей стороны начать жизнь с чистого листа, одни и те же уничижительные и жалкие взгляды, мелькающие между нами. Как же до боли в горле надоело.
Как это прекратить?
На выбор есть два пути:
Первый – самоубийство, отцеубийство или побег из дома навсегда-навсегда. Плюсы: одна проблема точно решится. Минусы: на её месте появятся куча других.
Второй – согласится пойти на вечеринку. Плюсы: отец от меня наконец-то отстанет, да и реально идти туда совсем необязательно – просто прогуляюсь. Минусы: мне придется вступить в невольный контакт с моими одноклассниками, что породит за собой бурю неловкости, стыда и блевотного позора, с которым я буду ходить до конца своих жалких дней.
Путь – «сохранить «статус кво»» меня не устраивает. Целый год я его пытаюсь сохранить, да вот никак не получается, чтоб его черти вынесли.
Я спустя бесконечно долгие минуты бестолкового диалога посмотрел на отца. В его глазах я вижу столько противоречивых чувств и не могу уловить, что именно он сейчас испытывает. Надежду? Презрение? Умиление? Сочувствие? Одно сказать можно точно. В его глазах отражаются мои, а уже они выражают решимость. Злую решимость. Дескать: «Да и ладно, уломал, сволочь. Будь по-твоему!».
– Да, – сказал я.
– Что «да»? – ухмыльнулся батя.
– Да, пойду на эту сраную вечеринку. Познакомлюсь там с людьми и буду хорошо проводить время.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Красавчик, молодец, – поджав губы в уважительной победной улыбочке он протянул мне руку. Я её пожал и ощутил, насколько я, оказывается, маленький и слабый.
– Я могу тебе доверять? Ты правда пойдешь?
– Правда. Пойду. Ну вот зачем ты меня вынуждаешь лгать. Ну? Не пойду, не пойду. Я же сказал, что ты хотел услышать. Чё прицепился-то?
– Ладно, сына. Расскажи потом, как время провел. Селфи с кем-нибудь сделай.
– Нафига?
– Хочу посмотреть, как ты хорошо развлекаешься. Или попроси, чтобы кто-нибудь тебя сфотографировал. Знаешь, как попросить правильно?
– Нет, – изумленно ответил я, ожидая неожиданный, но поразительно полезный совет, с которым можно будет двигаться по жизни.
– «Сфотографируйте меня, пожалуйста» – подходишь и просишь. Всё просто, – усмехнулся отец, ментально хлопая меня по плечу.
Будешь ещё так шутить и реально из дома уйду.
– Ага, – цокая, я, уже наевшийся нравоучений и ужасных перспектив грядущего дня, собрался уйти с кухни.
– Ты правда пойдешь? – серьёзно удостоверился он.
– Пойду, пойду, – я хотел, чтобы это моё обещание тоже куда-нибудь «пошло».
– А в чём?
– Да какая разница. Кто, в чём хочет, придет. Мы же не в театр.
– Ну смотри, – заинтересованность во мне погасла и внимание бати сместилось на пиво и телефон с тик-токами.
Ой зря я рассказал про эту тусу. Ничего бы этого не было, если бы я не проговорился, как какая-то… Не знаю кто!
Сохранять молчание – это моё хобби, моё призвание, моё кредо и талант. Куда же это всё пропало…
