На каминных часах едва пробило одиннадцать. Зимний декабрьский вечер властно обнял холодными руками город. В частном доме, на Майнсайт-роуд шесть, уютно горел камин. Дрова задорно потрескивали, периодически выпуская яркие искры. Его владелец, Шон Хейз, развалился в кресле, вытянув ноги в удивительных вязаных носках с очень сложными узорами. Он был крупным мужчиной за пятьдесят, а может ближе к шестидесяти. На круглом лице читалось довольство своей жизнью. Маленькие шаровидные глазки внимательно смотрели на Джека, старого приятеля Шона, с которым он не виделся вот уже лет тридцать пять, а то и больше. Джек Паркер выпил достаточно бурбона, чтобы начать вспоминать свое прошлое.
– Я тогда торговал картинами. Да, интересное было время. У меня были отличные костюмы, конечно, не сразу, а после нескольких удачных продаж. Начинал я скромно. Ходил по выставкам молодых, никому не известных, художников. Знаешь, они объединяются в группки и снимают какое-нибудь дешевое помещение, а потом приглашают туда своих друзей. И надеются, что кто-то купит их роскошные картины. На таких выставках я вскоре стал как рыба в воде. Набил глаз, что называется. Угадывал, какие работы через некоторое время вырастут в цене, какие будут пользоваться спросом у покупателей.
И вот однажды я решился на свою первую покупку. Прекрасно помню тот летний вечер: темнеет поздно, весь день шпарило солнце, а когда солнце зашло, сумерки дали возможность дышать полной грудью. Я понял, что сегодня надо осуществить задумку. У меня были накопленные деньги, не слишком много, но и работы молодых авторов довольно дешевы. Мне показалось, что для первой покупки картины я выглядел недостаточно хорошо, поэтому прежде, чем идти на выставку, я забежал в парикмахерскую. Меня постригли и уложили волосы. Тогда их было у меня в достатке: густые, каштановые и довольно непослушные. Мне редко нравятся укладки, но тогда надо мной отлично потрудились, и в будущем я взял на вооружение зачесывать волосы именно таким образом. Вся шевелюра убирается назад с помощью специального геля, а передняя прядь, чуть длиннее, остается свободной. Мне это шло.
В общем, я надел свой лучший костюм, а он у меня был один, самый простой, темно-синий, черную футболку под него и вышел навстречу своей мечте. В то время я был вдохновлен идеей маркетинга. Повсеместно в городе были развешены разнообразные рекламные плакаты, постеры и вывески. Это только входило в моду. Мне казалось, что я одним из первых понял, что это такое, маркетинг. Так преподнести товар, чтобы у тебя оторвали его с руками. Мне хватало совести понимать, что товар не должен быть отвратительным, но я догадывался, что ему не надо быть и первоклассным. Достаточно уверенного среднего качества. И поскольку язык у меня был подвешен как надо, я не сомневался в успехе своей затеи. «Что такое добавленная стоимость? – размышлял тогда я. – Это то, что я расскажу о картине сверх самого произведения, какая-то история».
– Постой, Джеки, ты просто морочил людям голову? – Шон вытянул свои короткие ноги поближе к огню.
– Можно и так сказать, но мне действительно близка идея маркетинга. Это история, а мы все любим хорошие сказки. Ты можешь купить рубашку за $15, она будет качественная, но без изюминки, а можешь купить рубашку Гуччи за $1015 и за ней стоит история всего бренда самого мастера Гуччио Гуччи. Ты будешь чувствовать запах Флоренции, где был основан Гуччи, несмотря на то, что все сделано в Китае. В общем, мы сами подписываемся на такой самообман.
Этот ответ удовлетворил Шона, и он кивнул, мол, продолжай.
