Талагия привстала на стременах, беспокойно вглядываясь в горизонт. Там, где небо сходилось с Ржавой пустошью, там, откуда каждое утро вставало солнце, висела черная пелена. Настолько черная, что, казалось, тьма самой глубокой шахты гномов не настолько черная, как эта чернота. Пелена тьмы и мрака простерлась от одного края неба, касающегося собой заснеженные пики на севере, до другого, уходящего своей бесконечностью в Суликанское море.
Приближалась буря. Баронесса еще не ощущала яростного ветра, вырывающего с корнями деревья, не чувствовала хлестких, как удары бича, капель, но понимала, что буря будет свирепой.
Природа затихла в одночасье. Замерла. С небес пропали птицы, исчезли полчища комаров, жужжащих над травой. Все живое попряталось, кто куда смог. Лю Ленх тоже не мешало бы найти укрытие.
– Грешные магистры… – прошептала легат и обернулась, закрыв глаза рукой от солнца.
Пользуясь тем, что ее никто не слышит, воительница добавила еще пару ругательств на гномьем наречии и совсем уж непристойное проклятье – на орчьем.
Нечего и думать о том, чтобы углубляться в пустоши, продвигаясь навстречу грозе. Буря накроет путешественницу гораздо раньше, чем она достигнет ближайшего поселения орков или грязных нор степных карликов. Да и будут ли они, зеленокожие, в своем поселении? Или они тоже поспешили найти более надежное укрытие, чем шатры из шкур, закрепленных на шестах?
Придется возвращаться обратно, в Ротаргардские горы. Туда, где остались развалины Йерерхейма, что охотница за приключениями миновала пару часов назад. Не самое гостеприимное убежище, тарелку супа там не нальют, да и элем не угостят. Не оттого, что хозяева такие злюки, вовсе нет. Хозяева, сами гномы, давно покинули старую крепость, как и шахты, распростершиеся под ней на неведомые лиги. Никто не знал, почему, а кто и знал – давно позабыл. Бородатые карлики живут долго, гораздо дольше людей. Даже если этот человек – оборотень.
Пока посланница раздумывала, шторм успел значительно приблизиться, словно и ждал того, чтобы Талагия отвела взгляд, чтобы коварно скакнуть вперед. Теперь женщина отчетливо видела нитки дождя, плотно переплетенные, как хорошее сукно, свесившиеся с туч, озаряемых молниями, до самой земли.
Конь обеспокоенно захрипел, заерзав под седоком. Животное тоже чуяло близость ненастья. И тоже желало поскорее убраться подальше.
– Йел-ла! – на окровский манер вскричала лю Ленх, вонзая шпоры в бока жеребца.
Конь возмущенно заржал и бросился в галоп. Но даже столь хорошему скакуну не под силу обогнать ветер, порывы которого все яростнее кидались на наездницу. Шторм был все ближе. Кружил пыль, хватая ее пригоршнями и пытаясь запорошить воительнице глаза. Забирался под плащ, холодя тело. Наконец, особо наглый шквал сдернул капюшон с головы баронессы, разметав волосы, и первая капля дождя щелкнула путницу по темечку.
– Йел-ла! – вновь прокричала Талагия, стеганув поводьями.
Конь обиженно захрипел. Дескать, без того стараюсь, как могу. Где твои глаза раньше-то были? Сразу бы остались в руинах – и никто никуда не спешил бы, не нужна была б эта дикая гонка с бурей.
Копыта скакуна стучали по дороге, выбивая пыль, а им вторили капли дождя, вонзаясь в пересушенную, потрескавшуюся от недавней жары почву. Плащ легата моментально промок, обвиснув бесформенной половой тряпкой. День постепенно превращался во все сгущающиеся сумерки, озаряемые сполохами молний, а над головой клокотал гром.
Угрюмые камни Йерерхейма уже маячили вдали, перечеркнутые косыми струями дождя, безучастно наблюдая на буйство погоды черными глазами бойниц.
– Йел-ла! – снова воскликнула всадница, прижавшись к шее жеребца, сощурившись под ударами мокрой гривы по лицу.
