Скай смотрел на чудище. Чудище, кажется, смотрело на Ская. Место, где должны были быть глаза, заросло длинной черной шерстью, так что ручаться за направление взгляда жуткого существа волшебник не стал бы. Чудище было велико, мохнато, имело огромные рога и Скаю совсем не нравилось.
Защиту волшебник выставил, едва услышал приближающийся хруст ломаемых чьей-то тушей веток и хриплое фырканье, больше похожее на хрюканье, но явившееся из чащи на полянку существо выглядело так, будто запросто сметет и защитный купол, и того, кто его поставил, и пару елок в придачу. И если пока что оно этого не сделало, то лишь потому, что выбирает: на правый рог насадить противника или на левый? На рогах, кстати, мотались обрывки темно-красных тряпок. Возможно, остатки окровавленной одежды предыдущих жертв…
Скай покрепче прижал к себе охапку дров – хоть в морду врагу можно будет швырнуть – и сделал маленький шаг назад. Чудище шагнуло следом, выбираясь на поляну целиком. Мохнатые бока оказались укрыты потрепанным узорчатым ковриком, поверх которого красовалось самое обыкновенное седло.
– О, настоящий тсарлак! – радостно возвестил неслышно подобравшийся к волшебнику Пит. – Чудный ты зверь.
Он протянул руку, и «чудище» ткнулось в ладонь огромным коровьим носом. Скаю стало стыдно. Надо же, испугался мохнатой коровы под седлом.
– Даракийское ездовое животное, – пояснил Пит, предлагая жутковатому созданию горбушку.
Тсарлак, однако, хлеб не взял, а шагнул назад, тряхнув рогатой головой.
– Может, он не хлебом питается? – спросил Скай, еле сдержавшись, чтоб не пошутить насчет мяса несчастных путников.
– Ему, конечно, больше трава нравится, но я слыхал, что черный хлеб и всякую морковку они тоже уважают.
Зверь снова тряхнул головой, и из-под длинной челки на людей глянули умные темно-карие глаза. Теперь он вовсе не казался страшным. А лоскуты на рогах оказались причудливо завязанными лентами тесьмы.
– Тс-са, тс-са, – странно прищелкивая языком, из-за ближайшей сосны вышел Ник.
Тсарлак повернул к нему рогатую голову и приветливо хрюкнул.
– Ты умеешь обращаться с этими животными? – удивился Скай.
– Кажется, да, – нахмурился травник. – Не помню, чтобы видел таких, но откуда-то знаю, что с тсарлаком надо говорить вот так.
Ник повторил прищелкивания, и зверюга снова радостно хрюкнула. И опять шагнула назад, поломав какой-то несчастный кустик.
– Он, кажется, нас зовет, – задумчиво сказал травник.
– Наверное, что-то случилось с его хозяином. Раз он под седлом, значит, где-то должен быть хозяин, – предположил Скай.
Пит кивнул, и волшебник добавил:
– Надо пойти посмотреть.
– Уверен? – насторожился Ник.
Перспектива идти неизвестно куда, чтобы помогать непонятно кому, его явно не вдохновляла.
Но Пит поддержал друга, так что Ник вздохнул и не стал спорить.
Дрова, за которыми они все и отправились в лес, уложили на жухлую траву под приметной кривой сосной и двинулись за тсарлаком.
Тот, обрадованный тем, что люди наконец-то проявили сообразительность, развернулся и поспешил куда-то в глубину сосново-лиственничного леса.
В этих краях друзья оказались не так давно, и Скай пока так и не решил, нравится ему здешний климат или нет. Раньше ему казалось, что бесснежная зима – это хорошо: дороги не засыпает, наледи нет, да и вообще тепло. Но в предгорье тепло не было из-за постоянных ветров, а сосны, елки и лиственницы, нарядно смотревшиеся в снегу, здесь будто застряли в вечной осени с выцветшей мертвой травой и без ярких пятен желто-красной листвы.
По пушистым веткам хвойных деревьев и по голым ветвям редких лиственных тут и там резво скакали местные природные духи, то взбираясь на самую высоту, то добегая до корней. Одни ужасно напоминали знакомую Скаю мелкую нечисть из родных лесов и парков, другие не походили ни на что. На идущих мимо людей и грузного зверя они не обращали никакого внимания. Как и полагалось мелкой безобидной нечисти.
