– Мама! Ну так же нельзя! – чуть не ревела от возмущения Аня Мальцева, нарезая двадцать седьмой круг возле плетеного кресла. – А если б у меня… если б у меня на нервной почве что-нибудь отказало? Например, какие-нибудь ноги?!
– Какие-нибудь, это ты имеешь в виду задние или передние? – невозмутимо пошутила Зося Никодимовна, ее моложавая матушка, не отвлекаясь от зеркала.
На утро у нее имелись обширные планы, поэтому надо было выглядеть на все сто, а дочь со своими истериками совершенно ничего не хочет понимать.
– Нюся…
– Мама!! Я Анна! Анна Владимировна, а вовсе не Нюся! – топала ножкой строптивая дочь.
– Не спорь, я же лучше знаю, как тебя называла, – с той же ледяной непробиваемостью заметила маменька. – Нюся, лечи нервы. Я вот свои вылечила и теперь… Кстати, Нюсенька, расскажи: у тебя остался в Санкт-Петербурге нежный друг?
– Нет, мама! Никаких друзей – ни нежных, ни трепетных, ни разрывающих сердце! – мстительно проговорила Аня и хлопнула дверью, удалившись в свою комнату.
– Тем более… – пожала плечами перед своим отражением Зося Никодимовна. – Чего тогда зря волноваться… Нюся! Попереживай минут десять, а потом нам надо все обсудить!! Ты меня слышишь?! Господи, ну конечно же, ты меня слышишь, у тебя же намечалась проблема с ногами, а не с ушами… Нюся! Я тебя жду в столовой! Слышишь, Нюсенька?!!
Аня только заскрипела зубами и с силой плюхнула на голову подушку.
Аня никогда не видела своего дедушку Никодима Пафнутьевича Пузырева, однако он всегда представлялся ей человеком весьма романтичным. Будь это иначе, разве он назвал бы свою единственную дочь вычурным именем Зося? Но его дочурка – Анина мама – так влюбилась в свое имечко, что немедленно возомнила себя иностранкой, мечтала выйти замуж только за поляка и даже специально картавила лет до двадцати двух, чтобы все думали, будто у нее акцент. С польским замужеством не случилось – Зося Пузырева как-то необдуманно выскочила за соседа Володю Мальцева, но надеялась накопить денег и уехать в Польшу. Она даже дочку хотела назвать либо Гражиной, либо Бжичкой – на иностранный манер. Но, на Анино счастье, в ЗАГСе такие имена не регистрировали, и имя дочери дал отец. Без особенных изысков – Аня, – да и чего тут думать. Зося Никодимовна моментально переделала «Аню» в «Нюсю» и немного успокоилась. С Владимиром Мальцевым жизнь не сложилась. Он совершенно не понимал тонкой натуры Зоси Никодимовны, и им пришлось расстаться. Но Зося Никодимовна все же сумела так устроить свою судьбу, что вырастила дочку в достатке. Она и дальше могла бы организовать, чтобы Анюта жила сытно, но Аня вдруг бросила институт, ухоженную маменькину квартирку и рванула в Санкт-Петербург. Зося Никодимовна чего только не делала, чтобы выдернуть Нюсеньку из Северной столицы, но, увы, безрезультатно. И тогда дама признала, что дочурка немножко подросла, и на некоторое время занялась собой. Вернее, даже не собой (себя она всегда содержала в образцовом порядке), а своей семейной жизнью. Она вдруг узрела, что в их главке давно имеется мужчина, который не сводит с нее томного взгляда, выполняет все ее прихоти и даже готов отправиться с ней в вожделенную Польшу! Правда, пока только в длительную командировку, но ведь как это грело! И Зося Никодимовна поспешила расписаться. Но даже на свадьбу Нюся не смогла приехать. Только прислала огромный букет и здоровенную открытку: «Мамочка! Надеюсь, что этот девятый брак наконец станет для тебя счастливым и последним!»
Теперь Зося Никодимовна получила гордую фамилию Чушкина, стала любимой и горячо законной супругой Василия Степановича и в субботу отъезжала с мужем в Польшу. Конечно, до субботы надо было выкроить время, чтобы провернуть целую кучу бумажных дел, пробежаться по магазинам в сотый раз и обзвонить всех подруг с обалденным известием. Но все это Зосе Никодимовне уже не казалось таким невозможным, потому что она все же выудила Нюсю из далекого города. Дочь приехала. А Зося Никодимовна всего-то отправила телеграмму: «Нюся, доктор посоветовал написать завещание. Написала. Приезжай проверь ошибки. Твоя умирающая мать». И сработало ведь, а раньше чего только не придумывала!
