Я – художник. Кто-то скажет, что я бездарен, кто-то – что я гений, но, по правде говоря, свой талант я давно утопил в выпивке и скучных беседах с незнакомыми людьми.
Пока однажды не повстречал девушку. Уже не припомню, как ее звали, но отчетливо помню то непреодолимое желание прочесть ее историю и сохранить на холсте в память о тех ярких эмоциях, которые она мне подарила за короткий срок.
В те минуты мне казалось, что впереди целая вечность, в которой нас двое. Но часики тикают слишком быстро: не успеешь глазом моргнуть, как прошла еще одна жизнь.
Я искал в ней покой, а вместо этого оживил свои самые потайные страхи. Однако вот в чем загвоздка: если страх ожил в моей голове, значит, я сам его создал. И если внимательнее присмотреться, то мы давние друзья.
Я вынырнул из прохладной воды и схватился четырьмя пальцами за край деревянного мостика. Отдышался. Не помню, чтобы я плохо плавал, обычно водная стихия покорялась мне. Ну, или я так думал. А еще, отчего-то, не получалось вспомнить, как я входил в реку, не говоря уже про дважды.
– Долго будешь там плескаться?
Я поднял глаза и, морщась от летнего солнца, посмотрел едва приоткрытыми глазами на мальчика лет семи. Малец, с аккуратно зачесанными кзади каштановыми волосами, протягивал мне махровое полотенце и улыбался, обнажая внушительную расщелину между передними зубами.
Опустив слезящиеся глаза, я заприметил его желтые резиновые сапоги.
– Боишься ноги намочить?
– Не хочу испачкаться в грязи, – хмыкнул мальчик и сел на край мостика.
Я подтянулся на руках, радуясь, что занятия спортом не прошли даром и сел возле мальца, попутно промакивая полотенцем мокрые волосы. Пару прядей раздражающе прилипли к лицу, и я убрал их резким движением.
Опустив босые ноги в прохладную воду реки, стал осматриваться по сторонам. По ощущениям было утро и где-то вдалеке нас приветствовало пение бодрых птиц. На душе было настолько легко, что совсем не возникало желания вспоминать причину моего пребывания здесь.
Водоем был внушительных размеров, напоминающий вытянутый овал, вдоль которого росли камыши и разная трава. На другом берегу озера виднелись искореженные высокие деревья. На них не было листвы и в вечернее время, готов поклясться, они выглядели жутко, напоминая худые скрюченные силуэты.
От этой мысли стало некомфортно, и я снова прошелся полотенцем по волосам, стараясь себя отвлечь.
Сколько я себя помню, меня всегда мучила тревога. Она меняла свою интенсивность и форму. Иногда заботливо обволакивала меня, подобно одеялу, а иногда стискивала виски, подобно тюремной колючей проволоке. Но всегда была рядом, в отличие от нее.
«А кстати, кто она?»
– Ты ведь в курсе, что рыба сама себя не поймает, верно?
Мои мысли оборвал малец, показывая своим детским пальцем на удочку, которую я возле себя и не заметил.
– Ты кто? – наконец спросил я.
– Ты мне скажи, – рассмеялся мальчишка и бросил в реку камушек.
Я уставился на круги, стремительно расползающиеся по стоячей воде, и задумался:
«Какой наглый пацан. Ничего я ему говорить не собираюсь».
– Ладно, если ты закончил бубнить себе под нос, как старикан, пойдем в дом. Тебе нужно одеться, – скомандовал малец, шагая к небольшому деревянному домику, который располагался недалеко от озера, частично скрытый в зарослях сухих кустов и таких же, как на противоположном берегу, кривых деревьев.
– А что ты делал на мостике? – скрестил руки на груди я.
– На мостке, – ответил малец.
– Чего?
– Что я делал на мостке, – занудно подчеркнул малец. – Это называется мосток, а не мостик.
– Да какая разница? – отмахнулся я, повесив себе на плечи полотенце.
– Дедушка говорил, что когда оказываешься на незнакомом водоеме, можно смело ориентироваться на мостки. Такие самодельные площадки потенциально перспективны для рыбалки, – малец посмотрел на меня и постучал по виску, указывая то ли на свой развитый не по годам ум, то ли на мою необразованность, – а будь это мостик, ты бы смог попасть по нему на другую сторону. Но ты ведь не можешь?
