Декабрь 1942 года
В те времена, когда их еще не разделила их маленькая война, они собрались все вместе, чтобы помочь войне большой. После Пёрл-Харбора прошел год, и они приехали в Тампу, во Флориду, где встретились в Версальском зале «Палас-отеля» на Бэйшор-драйв, чтобы собрать денег для американских солдат в Европе. Фуршет, черный галстук, а вечер выдался ясный и теплый.
Через шесть месяцев после этого события, душным, сырым вечером в начале мая, один из репортеров криминальной хроники «Тампа трибьюн» наткнется на сделанные тогда фотографии. И удивится, обнаружив, сколько гостей вечера успели за это время попасть к ним в хронику: одни – потому что были убиты, другие – потому что обвинялись в убийстве.
Репортер тогда решил, что нашел отличный материал, но главный редактор не согласился.
Да вы посмотрите, сказал репортер, вы только посмотрите. Вот, у стойки, Дион Бартоло рядом с Рико Диджакомо. А там? Коротышка в шляпе – это же Мейер Лански[1]. А вот этот… Видите? Болтает с беременной женщиной? Этот в конце марта оказался в морге. А вот мэр и его жена беседуют с Джо Коглином. Еще Джо Коглин – вот он – пожимает руку негру, а негр – это же гангстер Монтус Дикс. Джо-Бостонец за всю жизнь фотографировался всего-то несколько раз, а в тот вечер – дважды! Видите парня с сигаретой рядом с дамой в белом? Мертв. И вот этот. А этот, в белом смокинге, который танцует, этот теперь калека.
Босс, сказал главному репортер, в тот вечер они собрались все вместе!
Главный редактор в ответ напомнил ему, что Тампа – маленький город, хотя и кажется большим. Люди здесь все постоянно пересекаются. Тогда был благотворительный вечер в поддержку армии, а это для богатых бездельников событие из разряда de rigueur[2], там собрались все, кто хоть что-то собой представлял. Главный редактор указал молодому впечатлительному коллеге, что на той вечеринке было множество и других людей: два известных певца, один бейсболист, три актера из самых популярных у них радиопьес, президент Первого банка Флориды, генеральный директор «Грэмерси Пьютер» и П. Эдисон Хейф, владелец их собственной газеты, – из которых никто не имеет никакого отношения к тем запятнавшим доброе имя города кровавым разборкам, которые начались в марте.
Репортер немного поупорствовал, но в конце концов понял, что главный уперся, и потому вновь вернулся к расследованию слухов о немецких шпионах, которые будто бы проникли через морскую границу в порт Тампы. Через месяц его призвали в армию. Фотографии остались лежать в фотоморге «Тампа трибьюн», надолго пережив всех, кто был на них запечатлен.
Репортер, через два года погибший на морском берегу под Анцио, никоим образом не мог знать, что главный редактор, который переживет его на тридцать лет и умрет от сердечного приступа, получил строжайшее распоряжение не упоминать, под угрозой закрытия газеты, ни единым словом ни о преступном семействе Бартоло, ни о Джозефе Коглине, ни о мэре Тампы, этом замечательном сыне замечательной, известной в городе семьи. Репутация города, сказали ему, и без того пострадала.
А тогда участники той декабрьской вечеринки объединились по самому, как они считали, что ни на есть невинному поводу – ради помощи солдатам, посланным за океан.
Организовавший мероприятие Джозеф Коглин, уважаемый бизнесмен, сделал это потому, что многие из его бывших работников были на тот момент призваны или ушли в армию добровольцами.
Лотерею проводил Винсент Имбрулья, у которого на фронт попали два брата: один был на Тихом океане, второй – где-то в Европе, хотя никто не знал точно где. Главным призом в той лотерее были два билета в первый ряд на концерт Синатры, который должен был состояться в конце месяца в нью-йоркском «Парамаунте», и в купе первого класса в «Чемпионе Тамайами». Лотерейные билеты купили все, хотя многие думали, что барабан настроили так, чтобы выиграла жена мэра, большая поклонница Синатры.
