В доме вновь погас свет, и в ту же секунду внутри все похолодело, а страх липким одеялом окутал детское, и без того не устойчивое сознание.
– Мама! Мама! Мамочка!!! – звенящим в темноте голосом кричу я, да с такой силой, что заложило уши, а крик отозвался болью в горле.
– Ева, я тут, сейчас зажгу свечку, – ровным голосом говорит мама, привычная к моим истерикам, но перспектива сидеть при свечах напротив не успокаивает, а пугает еще сильнее.
Слезы потоками текут по щекам, выпуская наружу эмоции, которые рвутся из детского тельца. Всхлипывания с каждой долей секунды становятся все громче, надрывнее, отчаянье. Тело дрожит, будто в конвульсиях, зубы стучат, а дикий страх делает окружающий мир настолько ужасным. Что даже через сомкнутые веки мне кажется, что я вижу, как кто-то тянется ко мне из темноты. Что вокруг скопились неизведанные существа, враждебно относящиеся ко мне, мечтающие утащить меня куда-то и мучить в этой всепоглощающей тьме…
– Мама, мамочка! – кричу я, продолжая всхлипывать.
– Да прекрати уже истерику, в прошлое отключение света ничего с тобой не случилось и сейчас не случится, – злобно произносит мой старший брат Максим.
– Макс, не трогай ее, лучше возьми за руку, ты же видишь она биться, – сердитым голосом произносит мама, и я не понимаю, что больше ее раздражает моя истерика или слова Максима.
Тяжело вздохнув, брат подходит ко мне и садится рядом, взяв меня за мокрую от слез ладошку.
– И за какие прегрешения мне сестра истеричка… – с раздражение протягивает десятилетний паренек. – Так лучше? – спрашивает он, немного смягчившись, почувствовав мою дрожь, и даже опускает ладонь мне на плечо.
– Не з-н-а-ю… – подвывая, по буквам, отвечаю я, продолжая дрожать от рыданий, и к всхлипываниям присоединяется и икота.
– Ну, наконец-то, – со вздохом произносит мама, переставшая рыться в ящиках, и я понимаю, что она наконец-то нашла свечу.
Звук зажигаемой спички заставляет меня распахнуть до этого плотно зажатые веки. Пламя на мгновение огненным цветком распускается на деревянном стволике, и тут же уменьшается, будто темнота, находящаяся вокруг него, давит со всех сторон и заставляет его опять свернуться, и обратиться в узкий горящий бутон. Огонь касается фитиля восковой свечи и комнату в этот короткий миг освещают два огонька, один из которых тут же погибает под воздействием потока воздуха, вырвавшегося из маминых губ. И в память о нем остается лишь легкий запах гари.
Желтый острый огонек, возвышается над свечкой, которая медленно начинает таять, потрескивая, отчего пламя мерцает и выгибается, будто в каком-то танце. Под воздействием огонька моя истерика прекращается и на смену ей приходит другое состояние. Я замираю, не в состоянии пошевелиться, закрыть глаза. Я не подвижна, будто статуя, только шумно дышу, да сердце бешено стучит в груди от охватившего меня дикого ужаса.
Наша уютная гостиная, еще секунду назад скрытая темнотой, тут же превращается в комнату страха. По стенам выкрашенным в светлый тон пляшут жуткие тени… Возле окна на стене замер зубастый тираннозавр, которой еще минута и кажется бросится, и проглотит нас. От шкафа тянутся чьи-то страшные костлявые руки и вот одна из теней, кажется, отрывается от стены и движется ко мне, мне хочется бежать, но я по-прежнему не могу даже пошевелиться. И вот я уже чувствую холодное невесомое прикосновение к своей коже, и от переполнившего меня страха отключаюсь…
********
Прошло 23 года
********
Я стою у окна в своем кабинете, наблюдая за тем, как на город спускаются сумраки. Вдоль дороги на фонарных столбах уже зажглись лампы, которые освещают улицу и выпускают тени на волю.
Я уже конечно не та, крошечная девочка, которая испытывала жуткий страх, при виде теней. Мне не свойственна та детская фантазия, которая превращала тени в жутких монстров и заставляла дрожать всем телом. Но, к сожалению, отголоски этих страхов остались, и я испытываю неприятное липкое волнение, когда наступает вечер, и темные тени падают от предметов, заполняя собой весь окружающий меня мир.
