Посвящается моей маме и моей девушке
Иль сидел на паре. Преподавателя не было (а может и был, но его присутствие не нарушало обычного расслабленного состояния студентов), поэтому велись размеренные разговоры на любые темы.
– Это… Если вирус дойдёт до нашего города, я на пары ходить не буду, – сказал Илю сосед по парте.
– Хах, боишься? – насмешливо спросил Иль.
Это было очень давно. На самом деле прошло всего около двух лет, но сейчас эти воспоминания являются в дымке небытия, будто погружённые под воду и оставленные там навечно, обречённые слушать давящий гул морских глубин. Короткий диалог, в котором с одной стороны сквозила беззаботность, а с другой – настороженность, обозначил, как потом оказалось, новую эру в жизни Иля.
Через полгода сосед по парте перенёс эту болезнь, а его страхи закончились. Как и многих других. А потом вирус настигал снова и снова… и свирепствует сегодня. Большинство людей скоро свыклось и перестало бояться неизвестного недуга. Но в Иле что-то необратимо изменилось за это время. Что-то настолько большое, что не сразу осознаётся и не может быть определено каким-либо одним словом или даже скупой заметкой в энциклопедическом словаре. Да и как эта страшная и успокаивающая волна пережитого внутри человека может быть помещена в виде скупой заметки в словарь, пусть даже и психологический. Судьба двух лет, на протяжении которых Он ждал конца пандемии…
На следующий день после разговора учебные заведения были переведены на дистанционное обучение. Казалось, про студентов забыли во всеобщем коллапсе сознания, где теперь каждому пришлось замкнуться не только в сильно ограниченном круге общения, но и в своём доме. Правда, через какое-то время учащиеся были сполна награждены массой заданий, а вот пары нового формата ввелись не сразу. Новые, неведомые многим поколениям счастливые пробуждения за несколько минут до пар приводили в эйфорию, сменяемую временами страданиями от технических проблем. Из-за таких перепадов не получилось бы дать однозначный ответ на вопрос о том, нравится ли новое состояние Илю. Достаточно быстро внешние заботы, особое внимание и настороженность вызвавшие только своей новизной, стали рутиной. Дни шли один за другим настолько быстро, что не было смысла выделять какой-то из них как имеющий особое значение. Но вскоре у Иля появились вопросы, которые ранее не возникали. С шутки «для меня-то ничего не изменилось, я как сидел дома, так и сижу» начинался большой путь, следование по которому требовало пересмотра своих взглядов на мир и отношений с ним.
Гораздо больше Иль начинал думать о своих внутренних изменениях. Сначала мысли о своём новом положении проскальзывали почти незаметно, являясь в виде единичных суждений общего характера. Со временем они проникли в вечерние рассуждения, которые Иль так любил.
Каждый вечер, ложась спать, он начинал думать о чём-нибудь. Это могли быть и абсолютно абстрактные фантазии, и самые невероятные жизненные сюжеты, и мысли о прошлом – о том, как повернулась бы жизнь, поступи он по-другому когда-то. Попадание предмета рассуждения в эту категорию значило, что он имеет большое значение для Иля, точнее, для его воображения.
И такая жизнь могла бы казаться вполне удовлетворительной, даже беззаботной, если бы не причина, по которой вводились многочисленные меры безопасности. Она заставляла узнавать о себе всё больше и больше, незримо нависая над человеком, подстерегая его на каждом шагу. Сам воздух нёс опасность. Как только начались ограничения, Иль начал достаточно настороженно и внимательно следить за происходящим. Было понятно, что происходит что-то важное. Иль догадывался, что процесс затянется несколько дольше, чем на месяц-другой, но не предполагал, что на такой срок. Прислушиваясь к рекомендациям, он стал соблюдать меры предосторожности. В считанные недели соблюдение их приобрело, по мнению близких, гипертрофированную форму. Илю же казалось, что окружающие недостаточно серьёзно, в отличие от него, относятся к происходящему.
