Глава 1 Ночь рядом со Сфинксом
Последние любознательные туристы удалились. Последний проводник, одетый в черное, в тысячный раз изложил гостям древней страны свои поверхностные знания. Утомленные ослики и изнуренные верблюды поспешили домой, унося последних седоков.
Наступление сумерек в Египте – незабываемое зрелище неземной красоты. Все меняет свои цвета, а самый яркий контраст наблюдается между небом и землей.
Я в одиночестве сидел на мягком желтом песке немного в стороне от впечатляющей величественной статуи лежащего Сфинкса, восхищенно наблюдая завораживающую игру небесных красок. Они быстро появлялись и так же стремительно исчезали, когда гаснущее солнце больше не накрывало Египет своим золотым сиянием. Кто же может получить духовное послание, которое шлет ему прекрасный таинственный отблеск африканского заката, и не почувствовать себя на время в раю? До тех пор пока люди совсем не огрубеют и не испытают духовную смерть, они продолжат любить Отца Жизни, то есть солнце, которое благодаря своим чарам делает эти вещи возможными. Древние люди не были глупцами, почитая Ра, великий свет, и приняв его в свои сердца как бога.
Сначала солнце опустилось низко, залив все небо огненно-красным светом, похожим на цвет раскаленных углей. Затем он стал тускнеть, и вдоль горизонта разлился нежный розово-коралловый оттенок. Он становился все бледнее, пока на прощание не вспыхнули, словно радуга, полдюжины разных красок – от светло-розовой до зеленой и золотой. Наконец, когда быстро стали наползать сумерки, он превратился в сероватый рассеянный свет. Захватывающие дух оттенки исчезли вместе с огромным круглым умирающим светилом.
Я видел, как на этом опаловом фоне Сфинкс начал приобретать цвета ночи. Его лицо больше не освещали последние красные лучи. Оно появлялось из вечных песков. Суеверным кочевникам это огромное лицо, соединенное с лежащим телом льва, внушало такой страх, что они прозвали Сфинкса «Отцом ужаса». Скептически же настроенных путешественников оно заставляло удивляться, и во все времена гигантская статуя порождала вопросы на устах тех, кто в изумлении взирал на нее впервые. Загадка этого таинственного сочетания – тела льва и головы человека – неуловимо притягивала множество посетителей на протяжении столетий. Оно было тайной и для самих египтян, и для всего мира. Никто не знает, кто и когда вырезал Сфинкса, и даже египтологи могут лишь гадать о его значении и истории.
В последнем отблеске исчезающего света я посмотрел на глаза Сфинкса, что спокойно и тихо созерцали мириады приходивших к нему людей, вопрошающе взиравших на него и покидавших его ошеломленными. Эти неподвижные глаза видели темнокожих людей ныне исчезнувшей цивилизации – атлантов, – поглощенной тоннами воды. С полуулыбкой они смотрели на первого фараона Мени, повернувшего русло возлюбленной реки Египта – Нила – и заставившего его течь по-другому. Эти полные молчаливой грусти глаза видели мрачное лицо Моисея, согнувшегося в прощальном поклоне. Безмолвно взирали они, исполненные печали, на страдания своей разоренной и опустошенной земли, когда жестокий Камбиз вторгся в Египет из Персии. Зачарованно, но в то же время презрительно следили они, как надменная, закутанная в шелка Клеопатра спускалась с корабля с позолоченной кормой, пурпурными парусами и серебряными веслами. С радостью приветствовали они юного Иисуса, стремившегося постичь мудрость Востока и ожидавшего назначенного часа, когда Его Отец отправит Его с Божественным посланием любви и сострадания. С тайным удовольствием эти глаза благословили смелого, благородного, просвещенного человека, некоего Саладина, который ускакал с копьем вдаль, где развевалось зеленое знамя с полумесяцем, и однажды стал султаном Египта. Настороженно встретили они Наполеона, признавая в нем будущего покорителя Европы, орудие судьбы – той судьбы, которая вознесет его так высоко, что его имя затмит все другие, а затем заставит его угрюмо стоять на струганых досках палубы «Беллерофона». С легкой печалью следили они за тем, как внимание всего мира было приковано к их стране, когда была найдена гробница одного из ее гордых фараонов, и его мумифицированные останки и царские украшения стали жертвами современного любопытства.
