Я родился в год 50-летия Великого Октября, как тогда принято было называть Октябрьский переворот 1917 года. Родился в СССР – стране, которой сегодня нет, и с 5 лет живу в городе Вятке, которого также нет на карте. Уже 80 лет мой город живет под именем Сергея Мироновича Кирова, у памятника которому в детстве я стоял в почетном карауле, а сейчас, встретив его, скорее всего, с опаской перешел бы на другую сторону улицы.
Когда моя семья переехала в город Киров, он готовился отметить свое 600-летие. Помню, как мама купила мне значок с символикой этого юбилея, который стал первым в моей коллекции. Сегодня я знаю, что, на самом деле, наш город на два века древнее, и стараюсь доказать это научными изысканиями.
Я пошел в первый класс 3-й школы – восьмилетки, которой сегодня не существует, а затем учился в средней школе №22 и, конечно, не мог предположить, что в наши дни в ней будет располагаться Вятская православная гимназия, и моя дочь Настя будет сидеть за той же самой партой, за которой когда-то я сидел в выпускном классе.
Помню, как однажды учительница повела наш класс в кинотеатр «Октябрь». Дорога шла мимо дома на Герцена, 27, где жил глава Вятской епархии епископ Хрисанф, когда мы проходили мимо него, учительница попросила нас, пионеров, не смотреть в ту сторону. Спустя годы, уже священником и секретарем епархии, я бывал в этом доме бесчисленное количество раз, а в январе 2011 года, после смерти владыки Хрисанфа, опечатывал его.
Будучи пионером, я мечтал вступить в КИД – «Клуб интернациональной дружбы», чтобы переписываться с зарубежными товарищами, но не вступил, так как этого клуба в нашей школе не было. Сегодня моем электронном ящике полно писем из Парижа, Сан-Франциско, Иерусалима и других городов. Причем почти все они – от потомков белых эмигрантов, которых прадедушки пионеров изгнали из нашей страны.
Будучи старшеклассником, я не раз стоял в почетном карауле у Вечного огня, который в г. Кирове разбит на месте взорванного Кафедрального собора, а также у памятника Ленину, который, будь жив сегодня, скорее всего, расстрелял бы меня, как представителя «контрреволюционного духовенства».
Я был пионером и хотел стать членом ВЛКСМ, но сегодня вряд ли мои дочери и молодые друзья знают, что означают эти буквы.
Я был принят в комсомол в 1981 году, вопреки его Уставу, в возрасте 13 лет и уже на следующий день назначен секретарем комсомольской организации школы. Спустя десять лет – в январе 1991 года, накануне праздника Рождества Христова, я вышел из комсомола, Устав которого запрещал мне ходить в церковь.
В первый день службы в армии я смог подтянуться на турнике только четыре раза, на что командир взвода старший лейтенант Ануфриев сказал: «Ну, что, боец? Так мы будем Родину защищать?». Спустя два года я закончил службу его заместителем, старшим сержантом и был внесен в Почетную книгу войсковой части 74306. В одном взводе со мной служили люди самых разных национальностей, но, вряд ли кто-то из нас мог предположить, что спустя три десятка лет мы сможем столкнуться с оружием в руках лицом к лицу где-нибудь в Чечне, Дагестане или Донбассе.
