– Он ждёт вас, – сказала Яна, не поднимая взгляда от монитора.
Марина застыла. Папка с отчётами в руке внезапно показалась слишком тяжёлой. Сердце стучало в горле – как всегда, когда он вызывал «на пару слов».
Дверь в его кабинет была закрыта. Всегда. Всегда плотно, как граница между жизнью до и после него.
Она постучала. Тихо, но отчётливо.
– Входи, – услышала она.
Он сидел за огромным столом из чёрного стекла, как король в собственном королевстве. В дорогом костюме, с запонками, которые явно стоили дороже её ноутбука. Его взгляд был… нет, не хищным. Более опасным. Спокойным.
– Марина, – сказал он, не предлагая присесть. – Я посмотрел вчерашние цифры. И знаешь, что мне не понравилось?
Она молча ждала.
– То, как ты пытаешься скрывать, что тебе это всё… нравится.
Он встал. Обошёл стол. Встал слишком близко.
– Я ведь вижу, – тихо, почти ласково произнёс он, – как ты краснеешь, когда я прикасаюсь к твоей руке. Как ты задерживаешь дыхание, когда я прохожу мимо. Как твои зрачки расширяются, когда я говорю тебе «останься».
Марина не нашлась, что ответить. Потому что всё было правдой. Он наклонился к ней, и его голос стал ещё тише:
– Я умею читать людей. А ты – читаешься слишком легко.
Марина сглотнула. Он был слишком близко. Его запах – что-то древесное и терпкое – сбивал с толку. Она не двигалась, будто даже дыхание могло выдать её.
– Я… не знаю, о чём вы говорите, – выдавила она.
Он усмехнулся. Этот уголок губ, чуть дрогнувший в насмешке, выводил её из равновесия сильнее, чем самые грубые слова.
– Знаешь. Прекрасно знаешь. Ты просто ещё не решила – боишься ты этого или хочешь.
Он положил ладонь на её руку. Медленно. Без нажима, но так, что она почувствовала: ещё чуть-чуть – и вернётся тот жар, что накатывает в снах. В её «стыдных» фантазиях. В моментах, когда она оставалась одна и представляла – как это: быть с ним.
– Я могу приказать, – сказал он, глядя прямо в глаза. – Но мне хочется, чтобы ты выбрала это сама.
– А если я откажусь? – спросила она, даже не зная, хочет ли услышать ответ.
– Не откажешься.
Он развернулся, подошёл к двери, повернул ключ. Щелчок – сухой, ясный, безвозвратный.
– Останься, Марина.
Она стояла, как вкопанная. Каждая часть тела кричала: «Опасность!» – но где-то глубоко внутри другая часть, более голодная, шептала: «Ты же этого хотела. Ты же мечтала».
Она сделала шаг. Потом ещё один. Он ждал…
Она не узнавала себя. Вчера она говорила подруге, что её бесит его надменность. Позавчера – обещала себе, что больше не будет на него смотреть. А сейчас… стояла в его кабинете, с замкнутой дверью за спиной и жаром под кожей, который предательски расползался всё ниже.
«Ты сумасшедшая. Он твой начальник. Он может сломать тебе жизнь.»
Но разве он её не уже сломал? Каждый взгляд, каждый приказ, каждое случайное прикосновение – они преследовали её по ночам, как запретный сон, из которого не хотелось просыпаться.
Он стоял у окна, повернувшись вполоборота. Ждал.
– Ты молчишь, – сказал он. – Значит, остаёшься?
Марина не ответила. Просто подошла ближе.
Он обернулся и встретил её взгляд. В этот момент она поняла: он не просто дразнил её. Он проверял. И теперь ждал – не согласия, а подчинения. Она медленно расстегнула пуговицу на блузке. Всего одну.
– А ты… всегда так с подчинёнными? – спросила она хрипло.
– Только с теми, кто не умеет прятать желания.
Он подошёл ближе, и на этот раз – коснулся её первым. Лёгкий жест – кончиками пальцев по шее, за ухом, вниз по ключице. Ни капли спешки. Ни тени сомнения.
Она закрыла глаза. Её тело выбрало раньше, чем разум.
Он не торопился. Именно это сводило её с ума. Ни резкости, ни спешки – только уверенность. Как будто он уже знал, как и где ей приятно, как её дыхание дрожит от легчайшего прикосновения. Как будто он изучал её давно – взглядом, движениями, поворотом головы в лифте, запястьем на столе в переговорной.
