Человек в стрессе подобен коту, накрытому помойным ведром – темно, гадко, страшно, выхода не видно; потолок и стены давят, голова отказывается соображать. Стресс – бессмысленный тупик.
Это состояние настигло Юлию Владимировну Котову перед кассой запруженного народом супермаркета. За спиной возбужденно переговаривалась компания подвыпивших мужиков – парни лихо умножали количество пакетированных закусонов на литр, на нос, на время посиделок. Юлия Владимировна, миловидная шатенка тридцати трех лет, бестолково разглядывала содержимое кошелька и никак не могла постичь разницу в достоинствах бумажек фиолетового и розового колера. Юля напрочь позабыла значение купюр и способ их сложения – деньги превратились в непонятные, разномастные бумажки, озвученная кассиршей сумма казалась тарабарщиной и требовала отдельного осмысления.
У Юлии Владимировны наступил полнейший паралич сознания.
– Ну? Расплачиваться будем?.. или еще столбом постоим?
Судя по цвету лица и комплекции кассирша супермаркета хорошо питалась. Судя по обилию косметики и злости в глазах, ума и такта ей это не добавляло.
Юля пошевелила пальцами пачку недоступных пониманию бумажек. Сознание намекало, что в кошельке гораздо больше денег, чем требуемая кассиром сумма в пять тысяч триста, глаза отказывались расшифровывать значение банкнот.
Мыслительный катарсис.
Беспросветный мрак сознания проткнул болезненной иглой жизнерадостный возглас:
– Юлька?.. Махотина?.. Ты?!
Юлия Владимировна Котова едва вспомнила, что в девичестве была Юлькой Махотиной. Оторвала от кошелька тупой тяжелый взгляд и перебросила его на грудь высокого мужчины в распахнутой дубленке.
Сосредоточилась. От незнакомца исходил запах хорошего одеколона, свежевыпитой водочки и крепкий сигаретный дух. Из-под дубленки выглядывал слегка измятый ворот фланелевой рубашки в клеточку. Юлия поняла глаза выше и попыталась уяснять, откуда ей знакома улыбающаяся рожа мужика в дубленке и щетине.
– Ну! Юлька! Не узнала?! – оптимистически лыбился мужик и приказывал глазами опознать его немедленно.
Если сбрить щетину и сбросить по пятнашке килограммов и лет… Незнакомец становился похожим на одноклассника Олега Паршина. Когда-то Паршин даже пробовал ухаживать. Дарил жвачки, конфеты, фломастеры, однажды принес в школу перламутровую рыбку в майонезной баночке… В честь наивреднейшей школьной технички рыбку прозвали Розой Филимоновной.
И вспомнить это оказалось легче, чем разобраться со значением российских денег.
– Ну, Юлька! Ну! Ты что? – тормошил Паршин. – На покупки не хватает?! Сейчас добавлю.
Онемевшая в девичестве Махотина бестолково наблюдала, как одноклассник достает из внутреннего кармана дубленки потертое пухлое портмоне, подмигивает кассирше – та окатывает Юлию ледяным пренебрежением и подкидывает щедрому покупателю не менее щедрую улыбку. Юля резко нажала на руку Олега и, воткнув в размалеванную тетку привычный начальственный взгляд, шлепнула перед ней распахнутый бумажник.
– Возьмите сколько надо. Я без линз плохо вижу.
Врала. Но признаваться, что внезапно отупела и не может совершить элементарный подсчет, показалось глупым. Невнятное блеяние о стрессе и проблемах с головой повлечет расспросы, розовощекая напомаженная кассирша уши на весь зал растопырит…
Показательно отвернувшись от копошащейся в бумажнике магазинной работницы, Юлия обратила лицо к опознанному однокласснику и изыскала силы улыбнулся:
– Олег. Привет. Как поживаешь?
Судя по разгорячено гомонящим за спиной приятелям, Паршин жил неплохо и уж точно весело. Мужики выбрасывали из тележки на подвижную ленту гору закусок и штабеля спиртного, глубокомысленно и опытно прикидывали – сколько водки не бери, все равно два раза бегать, так хотя бы сигаретами под завязку затаримся. Задирая головы к выставке сигаретных пачек над кассой, друзья Олега принялись разглядывать предложенный ассортимент.
