Понятие единой субстанции
Никто не знал, куда и зачем, собственно, он едет. Но даже если бы это и было известно, это не представило бы, пожалуй, такого интереса, как содержание его багажа. Грязно-зелёный пассажирский поезд вёз через срединные районы Среднерусской возвышенности человека внешности привлекательной лишь постольку, что она принадлежала именно ему. Капитон Варсонофьевич Дерменгольм, по профессии врач-венеролог – вот кто это был, и этим было бы уже много сказано, если бы вы знали, кто это такой. Поезд вёз его, и много кто был в этом поезде, вполне возможно, что там были люди по своей примечательности в определённой степени и схожие с Капитоном Варсонофьевичем Дерменгольмом, может быть, даже приближающиеся к нему в этом аспекте. Но вряд ли кто из этих людей вёз в своём багаже что-либо такое, что могло бы озадачить. Чем озадачить? Непонятностью своего предназначения. Среди разрозненных номеров «Сельской жизни» за 19.. – 19.. годы, предназначенных для оклейки стен маленькой квартиры К. В. Дерменгольма в маленьком городе Лугарине-Спасском, что затерялся в дебрях Октябрьской железной дороги (хотя и это уже навевает сомнения: к чему бы везти какие-то старые газеты – да хотя бы и новые – за тридевять земель?), среди старых ботиночных шнурков, совершенно новых пластмассовых крышек для банок и прочей дряни лежала дрянь, уже выходящая за рамки представления о К. В. Дерменгольме даже людей, знающих его более-менее. Именно в среднем чемодане Капитона Варсонофьевича (ибо было их у него всего три: большой, средний и малый) лежала вырубленная где-то в лесу ольховая коряга средних размеров, абсолютно неинтересная, разветвляющаяся на пять концов, вырубленная довольно грубо, треснутая и могущая быть использованной разве что для растопки печки в маленькой квартире Капитона Варсонофьевича – если корягу перед тем разрубить ещё на несколько кусков, ибо целиком она не пролезла бы в дверцу печки. Знал об этом лишь сосед Капитона Варсонофьевича, сидящий напротив его у немытого окна на нижней полке, ч которой он уже стёр всё ядовитую железнодорожную пыль своими светлыми парусиновыми брюками. соседа звали Муригор Варфоломеевич Триммельман. По профессии он был учитель в начальной школе, откуда его, впрочем, уволили три года назад за пристрастие к зелёному змию. Ему было 54 года. Другие два соседа Капитона Варсонофьевича Дерменгольма – Лугарий Лепитолитович Кугельман и Шискуазий Душанбилович Псёр – к зелёному змию пристрастия не питали, не питал его и сам почтенный Капитон Варсонофьевич. Все четверо были пьяны в дым в настоящий момент. И уже ничто не волновало их блуждающие умы. Точней, блуждал ум только Капитона Варсонофьевича, ибо остальные его соседи уже мирно спали, в том числе Лугарий Лепитолитович Кугельман – в каптёрке линейного отделения милиции на станции Новая Рогулька, что под Кишинёвом. Что же Капитон Варсонофьевич? Что же делал он? Он думал. «Как же я и привезу это домой?!..» – обеспокоенно шевелилась и извивалась мысль в его мозгу, мозгу честного врача-венеролога. Никто ведь действительно не знал, что это и зачем это нужно было везти за полторы тысячи километров. Дело в том, что не знал этого и сам почтенный Капитон Варсонофьевич. Никто не знал, и в чём здесь заключено понятие единой субстанции…
Но об этом после, потом… А пока едет, едет, летит почтенный К. В. Дерменгольм к своей цели, к своей зыбкой мечте. Гудит, гудит тепловоз! Птицы, прочь с дороги! Вольный ветер, бей в пыльный изнутри тепловозный прожектор! Капитон Варсонофьевич, вперёд! Там нас не ждут!
