Замираю с ложкой ванильного мороженого в полумраке гостиной,
когда входит Родион в распахнутом халате на голое тело. Скользнув
взглядом по мускулистой груди и кубикам пресса, судорожно
сглатываю. Без трусов. И то, на что я сейчас, не мигая, смотрю,
пугает меня до икоты. Я ведь не девственница, а шокирована до
глубины души.
— Я тебе помешал? — небрежно спрашивает Родион.
Большой. Толстый. Темные завитки лобковых волос подчеркивают
внушительные размеры, и полосой бегут к аккуратному пупку. Родиону
бы в фильмах для взрослых сниматься и радовать искушенных
зрительниц.
— Мои глаза выше, Яна, — он шагает к комоду, на котором стоит
батарея из бутылок с элитным алкоголем.
Когда он разворачивается ко мне спиной, я выдыхаю, и с
недовольством смотрю на липкие кляксы растаявшего мороженого на
груди. Отставляю пластиковое ведерко на стол, облизываю ложку и
застываю с ней во рту. Родион смотрит на меня, покачивая бокал с
виски в одной руке.
За несколько секунд, которые потратил мой пленитель на то, чтобы
откупорить бутылку и плеснуть крепкого алкоголя, его член налился
кровью и восстал. Завораживающее зрелище. Темная головка, вздутые
венки и аккуратные яички будят во мне неконтролируемую дрожь. Мне
жарко и тяжело дышать. Я хочу отвернуться, закрыть глаза, а не
могу. Что-то темное вскипает во мне.
— Предпримешь еще одну попытку сбежать, Яна, — голос Родиона
густой, хриплый и обволакивающий, — я тебя запру.
Делает ко мне шаг. Член с угрозой покачивается, и в голове
перемыкает. Швыряю в Родиона ложку, от которой он устало
уворачивается, и с криком подскакиваю на ноги. Нет сейчас во мне
благоразумия, лишь инстинкты, которые толкают на очередную
глупость.
Я не останусь в этом доме и не буду терпеть урода, который
решил, что ему все дозволено. Выбегаю со стуком высоких каблуков из
гостиной в холл, и сильная рука хватает меня за волосы и дергает
назад. В следующий раз надо скинуть туфли, чтобы увеличить шансы на
удачный побег.
— Стерва ты упрямая, — Родион клокочет от злобы, заламывает руки
за спину.
Ни единого шанса вырваться. Прерывистое горячее дыхание обжигает
шею, и запястья стягивает бархатный пояс от халата.
— Пусти! Мудак! Урод!
Ужас, злоба и возбуждение смешивается во взрывной коктейль
эмоций, что рвет меня истерикой и воплями. Родион с утробным рыком
впечатывает меня спиной в стену, резко крутанув к себе лицом.
Фиксирует подбородок в стальных пальцах и заглядывает глаза:
— Я непонятно изъяснился, Яночка?
А Яночка по жизни очень непонятливая и глупая. Предпринимаю
попытку пнуть Родиона по яйцам коленом, но он из тех мужчин,
которых не застанешь врасплох. Я только дергаюсь, как он сжимает до
боли левый сосок. Тело пронзает раскаленный прут, и я захлебываюсь,
беспомощно раскрыв рот и вскинув голову к высокому потолку.
— Повтори, что я тебе сказал несколько минут назад? — теребит
сосок, и у меня ощущение, что он его сейчас раздавит или оторвет. —
Отвечай!
Его голос гулким эхом проносится по пустому темному холлу, и я
всхлипываю, утопая в отчаянии. Мне не сбежать и никто не придет на
помощь.
— Предприму… — судорожно шепчу, вздрагивая умирающим мотыльком в
руках изверга, — еще одну попытку… запрешь…
— А теперь вопрос, Яночка, — ласково шепчет в лицо, отпускает
сосок и накрывает горящую грудь теплой ладонью, — тебя закрыть в
подвал или в мою спальню?
Неожиданный вопрос с гнусной подоплекой меня на секунду
оглушает. В его доме, что ли, других мест нет, кроме подвала и его
спальни?
— В подвал…
Однако ответ вышел неуверенным из-за дрожи и сиплой хрипотцы в
голосе. Цепенею под горящим взором черных глаз не в силах
пошевелиться. Руки за спиной затекают, немеют. Запах терпкого виски
пьянит голову, а близость мужского тела путает мысли.
