— Вот твоя новая мамочка, — блондинка в кожаной куртке и белом
мини-платье надувает розовый жвачный пузырь и толкает ко мне
малышку лет пяти.
Красное пальтишко, белая шапка с ушками… Шапка чуточку криво
надета.
— Давай иди, — блондинка вновь толкает девчушку, и та молча
шагает ко мне и прячется за мной.
— Простите? — наконец, говорю я, когда блондинка разворачивается
на носочках и спешно шагает прочь. — Эй, какого черта?!
— Не буду я с ней больше нянькаться, — оглядывается и кривится.
— Она у меня неделю проторчала! Я устала!
— Это не мой ребенок!
— Она твоего мужа! — фыркает.
— Что за бред?!
— Романов Руслан Федорович? — блондинка останавливается и смачно
жует жвачку. — Он же твой муж, да?
Я молча моргаю, и сердце покрывается липкой холодной слизью.
— Моя сестра от него залетела, — блондинка пожимает плечами. — И
родила. Сейчас куда-то свалила. Без понятия куда, — разводит руки в
стороны.
— Хочу к маме, — шепчет девочка и шмыгает.
— Это какой-то бред!
— Она получила по шапке от Коляна, — блондинка цыкает. — Походу,
доперло, что не он папаша. Тоже, кстати, куда-то свалил. Может,
вдвоем свалили? Я не знаю, тетя. Не мои проблемы! У меня завтра
вылет в Италию. Меня там ждет жених, — отступает и скалится в
улыбке, — офигенно богатый. На яхте покатает. Все, давай, пока!
Шагает прочь походкой от бедра, и девочка дергает меня за полу
плаща. Я опускаю взгляд, и она шепчет:
— Хочу к маме.
— Если бы я знала, кто твоя мама.
— Маму зовут Ника, — девочка опять шмыгает. — Вероника… — она не
выговаривает букву “р”, — Пу… Пу… — хмурится и заводит ручку за
голову, — там написано… я не помню…
Наклоняюсь, аккуратно оттягиваю ворот пальто. Пришита бирочка
“Пушина”.
— Пушина, — говорю я.
— Да, — девочка кивает и трет щеку.
Вместе с растерянностью о новости, что у моего мужа есть дочь на
стороне, сердце сжимается от жалости к ребенку, которого буквально
бросили.
— А тебя саму как зовут?
— Аня, — морщит нос и смотрит в сторону, — хочу к маме, — через
секунду поднимает на меня взгляд. — Она ушла.
— Так, — прижимаю пальцы к губам. — И что делать?
— Маму искать.
И решительно топает прочь, поправляя шапку на лбу.
— Стоять, — хватаю ее за ворот пальтишка. — Так ты маму не
найдешь, дорогуша.
— А как найду?
Смотрит на меня, будто я знаю ответ. Если честно, я сама хочу
бежать прочь с криками к мужу и выяснять, что за ерунда
происходит.
Но я женщина взрослая. Мне два дня назад стукнуло сорок, и в
своей жизни я повидала всякого, поэтому мне непростительно сейчас
хлопать ресницами и трястись от паники.
И неважно, чьего ребенка мне сейчас сунули, и бросить его —
преступление.
— А тебя как зовут?
— Аглая, — выуживаю из кармана телефон и тяну девочку за собой,
— идем, сядем.
— Идем. Посидим и маму искать?
Руки дрожат. Усаживаю Аню на скамью и рядом сажусь. Мотает
ножками.
— Мама не говорила, куда ушла? — тихо спрашиваю я.
— Нет.
— Послушай…
— Да?
Смотрит на меня теми глазами, в которых нет детского озорства и
наивности. Что-то в груди холодеет от прямого взгляда Ани, будто я
столкнулась со взрослым в теле ребенка, и этот взрослый пережил
многое.
— Ань, — стараюсь говорить спокойно. — Твою маму могут найти
только дяди или тети-полицейские.
Хмурится.
— Я не знаю твою маму, — поправляю шапку, которая сползает ей на
брови. — Ни разу не видела. Понимаешь?
Кивает.
Как можно бросить ребенка? Такого маленького и беззащитного?
— Я сейчас позвоню в полицию…
Опять кивает, а я закусываю губы. На меня обрушивается
воспоминание, в котором отец меня потерял на прогулке у
аттракционов. Я, кстати, тогда тоже не плакала. Разрыдалась только
в объятиях мамы, а до этого слонялась среди больших взрослых и тихо
спрашивала, где папа.
— Позвоню в полицию, — повторяю я. — Они тебя заберут и будут
искать твою маму.
