— Одна из моих студенток, — Глеб смотрит мне в глаза прямо и
мрачно, — забеременела.
— Я сама на втором курсе ходила с пузом, — делаю глоток воды и
смеюсь. — Как вспомню, так вздрогну.
— Нин, — глаза Глеба темнеют, — отец — я.
Как можно отреагировать на такую новость от мужа, с которым ты
пятнадцать лет в браке и с которым воспитываешь трех детей: двух
сыновей и дочку? Арсению — четырнадцать, Марку — двенадцать, Аленке
— восемь.
— Прости, что? — отставляю стакан. — Кто отец?
— Ты все услышала с первого раза.
— Может, у меня слуховые галлюцинации, милый? — провожу ладонью
по гладкой каменной столешнице и медленно проговариваю. — Твоя
студентка ждет ребенка и отец ты?
— Да.
Я отступаю под тяжелым взглядом Глеба, приваливаюсь к
холодильнику, и с дверцы медленно сползает дурацкий сувенирный
магнитик из Египта. Две желтые пирамидки.
— Нин.
Крик застревает в глотке стеклянным холодным шаром. Я будто
перед собой вижу не любимого мужа, а маньяка, который пришел
вспороть мне брюхо.
Честное слово, лучше бы вскрыл мне живот.
— Студентка? — шепчу я.
Глеб по понедельникам и пятницам ведет пары в университете на
факультете “Финансы”. Дисциплина — “инвестиционная стратегия
предприятия”. И это, по сути, его отдушина.
Он хотел быть преподавателем, но не сложилось, и пару лет назад
после нашего серьезного разговора он позволил себе раскрыть в себе
не только “акулу” бизнеса, но и наставника для молодых и
дерзких.
Парочку въедливых и амбициозных студентов он даже пригрел под
крылышком с целью слепить из них перспективных топ-менеджеров.
— Нин, — Глеб хмурится. — Я ее не люблю.
У меня так широко распахнуты глаза, что веки сейчас вот-вот
разойдутся. Протягиваю руку к дверце одного из шкафчиков и медленно
стягиваю с него полотенце.
— Это была одноразовая связь, Нин, — Глеб не отводит от меня
взгляда. — У меня просто крышу сорвало.
— На молодуху потянуло? — с губ срывается короткий смешок. —
Сколько ей? У тебя первый и второй курсы… Лет восемнадцать?
Глеб не отвечает, а я сглатываю. Я как бы тоже для него не
совсем старуха-то. Я на десять лет младше. Ему — сорок пять, мне —
тридцать пять.
— Результаты теста…
— Заткнись.
— Она после того раза исчезла с моего поля зрения. Появилась
сейчас. Выждала три месяца, и…
— Три месяца? — прижимаю полотенце к груди.
— Нин, — хмуро вглядывается в мои глаза. — Я совершил ошибку, и
я хотел эту ошибку скрыть, но… сейчас ты должна все знать.
Я абсолютно не была готова к тому, что у моего мужа будет
ребенок на стороне от связи со студенткой.
В мою картину мира никак не вписывается такая подлость от
близкого человека, с которым я прожила пятнадцать лет в браке. В
крепком, доверительном браке.
Мой муж не может быть подлецом.
Это какой-то абсурд.
Это у других мужья изменяют, а мой — не такой.
— Что ты молчишь?
— Уходи, — сипло отзываюсь я.
Я не чувствую в сердце боли. Я его сейчас вообще не чувствую
после слов Глеба, который молчит и буравит меня темным
взглядом.
— У-хо-ди, — повторяю я по слогам, а затем срываюсь на крик, —
проваливай!
А он сидит и смотрит на меня. В голове моей что-то щелкает.
Я с криком кидаюсь на него и бью полотенцем по его наглой роже,
которую сегодня утром равнял триммером в ванной, пока я чистила
рядом зубы, потом по шее и прохожусь остервенелыми ударами по
широким плечам.
— Ты не мог! Это неправда! Ты лжешь! Это опять твоя тупые
шутки!
Он уворачивается. Затем встает и перехватывает мои запястья.
— Нина, боюсь это не шутка.
— У нас же дети! — вскрикиваю я и пытаюсь вырваться. — Какая к
черту студентка?!
— Это было лишь один раз, — он вглядывается в мое лицо. —
Ошибка… Нин… Ты бы ничего не узнала, но она залетела.
У меня голова кружится, и в висках пульсирует кровь. Глеб
всматривается в мои глаза, чего-то ожидая от меня кроме истерики,
шока и гнева.
