— У меня есть любовница и она беременна.
Время замедляется, и я, кажется, вижу, как над ромашками,
которые я пытаюсь засунуть в узкое горлышко вазы, застыли пылинки,
а потом время ускоряется и возвращается в свое обычное течение.
Я выдыхаю.
Букет ромашек проскальзывает в вазу, и сглатываю.
Может, я ослышалась?
Голову припекло на даче? Зря я не надела косынку.
Сердце так громко стучит и подскакивает чуть ли не к
гландам.
— Лер.
Подхватываю вазу и разворачиваюсь к Роману.
Мы так хорошо сегодня отдохнули. Пожарили шашлык, в озере
искупались и повалялись вод солнышком.
Ну да. Задумчивый чуток ходил. Не особо разговорчивый, но он
никогда болтуном-то и не был.
— Я буду говорить прямо и без лишних… — Рома хмурится, — лишних
оправданий, Лер, — смотрит на меня и переплетает пальцы на столе в
крепкий замок. — В них сейчас нет смысла.
Сжимаю вазу крепче. Я слышу его слова, но мозг отказывается от
них, и они вылетают из моей головы.
Из-за дневной щетины лицо Ромы кажется мрачнее, чем обычной. Он
сегодня утром не брился, чему я очень удивилась, а он сказал, что
ему было лень и вечером после дачи он “займется своей харей”.
А харя-то у моего мужа красивая. Волевая такая, с четким
контуром широкой челюсти и высоким лбом.
Мне завидовали и завидуют, что я урвала такого красавчика,
который мог только одной улыбкой сразить наповал. А еще он высокий.
Да, среди всех остальных мужчин он всегда выделялся осанкой,
уверенностью и харизмой.
— Надо цветы поставить в спальню… — тихо отзываюсь я,
отказываясь верить его жестоким словам о другой женщине.
Наш брак не такой, как у других. Мы уважаем друг друга, и Роман
бы не стал пятнать нашу семью и меня изменами.
У него же есть принципы.
Я делаю шаг к дверям кухни. Сейчас я — зомби, у которого мозги
совсем не функционируют.
— Лера, — Роман вздыхает и закрывает на несколько секунд глаза.
— Я повторяю. Моя любовница беременна.
— Это неправда, — говорю я и замираю.
Воздух сгущается отвращением, и я осязаю тишину кожей. Она
липкая и холодная, как влажная плесень на овощах, которые начали
подгнивать.
— Сядь, Лер, — Роман поднимает взгляд.
У него глаза цвета белого свинца. У зрачков радужка светлее, чем
у ободка. Я в его глаза часами могла по юности смотреть,
пересчитывая реснички. Верно, любовь у нас была довольно
шаблонно-приторной, как во всех этих сопливых песнях, что любят
девочки-подростки.
Теперь и брак наш стал шаблонным из-за беременной любовницы.
— Сядь, Лер.
А голос какой. Я однажды сравнила Романа с тигром, который лежит
и низко порыкивает с разной тональностью, в зависимости от
ситуации.
Сейчас ситуация скверная, поэтому голос его вибрирует
напряжением. Сильным напряжением, как у натянутой струны, которая
вот-вот лопнет.
— Я постою.
Как обычно реагируют жены, когда узнают, что у мужа есть
любовница? Как? У меня совсем нет желания кричать или плакать.
Я стою перед столом, за которым с прямой спиной сидит Роман, и
не знаю, как быть. Ведь как-то надо быть. Надо что-то сказать.
Спросить. Или хотя бы всхлипнуть.
Теперь я знаю, что такое шок.
Шок походит на заморозку. Мозги застыли, рук и ног не чувствую,
и слышу только глухие удары сердца в груди.
— Да поставь ты эти ромашки! — Роман неожиданно повышает голос,
а его глаза вспыхивают раздражением, но через секунду он опускает
лицо, прижимает пальцы к переносице и медленно выдыхает. — Извини.
У меня сейчас крышу рвет. Лера, этот разговор должен между нами
состояться.
Теперь в голосе моего мужа проскальзывают нотки злости.
Только на кого он злится?
На меня? Из-за того, что я реагирую на его признание не так, как
он ожидал?
На себя? Из-за любовницы, которая забеременела, а он этого не
планировал? А кто из гуляющих мужиков такое планирует?
