«Я сплю с твоим мужем. Можешь сама
сегодня вечером убедиться. Мы будем в офисе.»
Экран уже давно погас, а я все еще
вижу ненавистные слова, напечатанные черными буквами на белом
фоне.
Телефон снова пиликает, оповещая о
новом сообщении.
Желудок скручивает, когда я смотрю
на уведомление на экране. Секунду… две… стою, застыв посреди
гостиной и не зная, что мне делать. Но понимаю, что не прощу себе,
если не открою злосчастное сообщение.
Кончики пальцев покалывает, когда я
нажимаю на незнакомый номер.
Гаджет выскальзывает из дрожащих
рук. С грохотом падает на пол. Не разбивается. Жаль. Жаль и то, что
экран не гаснет, продолжая демонстрировать мне стройное женское
тело, прикрытое лишь черным кружевным бельем.
Внутри все холодеет. Фотография
размывается. Тело немеет. Ноги перестают держать. Оседаю на диван,
удачно стоящий сзади.
В квартире играет песенка акуленка,
которой подпевает моя малышка, при этом танцуя перед телевизором в
розовом платье принцессы. Она натянула его, едва проснувшись, и
сколько бы я ни уговаривала одеть что-нибудь повседневное, прогнуть
свою позицию у меня не вышло. Теперь Алеська носится по нашей
квартире с молочного цвета стенами и выглядит, как единственное
яркое пятно в доме.
Вот только сейчас все происходящее
вокруг отходит на второй план. Уши закладывает. Дыхание застревает
в груди.
Герман не мог… Или мог?
Перед глазами встают воспоминания о
других сообщениях. Сообщениях в телефоне мужа…
«Может, повторим?»
«Давай, увидимся сегодня
вечером».
«Ты многое теряешь».
Но самым запоминающим оказалось фото
обнаженной груди. Той же самой груди, на которую я смотрю
сейчас…
Герман сказал, что это какая-то
сумасшедшая баба, атаковавшая его сообщениями. Муж просто не успел
ее заблокировать, но при этом даже ни разу не ответил. Последнее,
точно правда — его сообщений я не видела. Вот только цифры
незнакомого номера въелись мне в память. Поэтому сейчас, глядя на
экран своего телефона, я хоть и смутно, но вижу именно их.
Шумно втягиваю воздух.
Боль миллиардом острых иголок
впивается в сердце. Кажется, еще немного, и многострадальный орган
просто напросто разорвет на мелкие частички. А все, что у меня
останется — кровоточащее тело и изнывающая душа.
Я же в тот день ушла. Не нужно мне
было возвращаться. Но я поверила Герману, ведь любила. Даже
несмотря на то, что в последнее время у нас нас не ладилось.
По-началу между нами все было
прекрасно. Яркие чувства. Взрывные свидания. Запретные
отношения…
Муж был моим преподавателем в
университете. Статный, красивый, русоволосый. По нему сохли все
девчонки из моей группы, а он обратил внимания на меня. Это
застрелило мой
разум розовой пеленой, и, в итоге, я перестала видеть все и всех. У
меня перед глазами стоял только Герман. Он тоже уделял мне почти
все свое внимание. Особенно, в начале. Даже забыл о своих
разработках. Мы проводили вместе очень много времени. Нам говорили,
что мы слиплись. Но меня это устраивало, ведь Герман был рядом.
Счастливая жизнь полетела к чертям,
как только я забеременела. Муж стал чаще задерживаться на работе, а
меня так много раз ложили на сохранение, что, казалось, я жила в
больнице.
Мне ужасно не хватало Германа.
Я то и дело писала ему, стараясь не
звонить, чтобы не отвлекать от экспериментов, но в ответ получала
либо «я занят», либо… ничего.
После рождения Алесеньки Герман
совсем отстранился. Даже ночевать стал на работе, полностью
погрузившись в создание нового лекарства.
А я… я посвятила себя дочери.
Хотела стать хорошей матерью, ведь
своей у меня никогда не было. Только в последнее время, начала
заниматься сторонними делами, в основном из дома помогая Герману с
расчетами, которые были необходимы для производства новых
препаратов.
