– Это нижняя граница нормы, – сообщает врач, орудуя датчиком на
моем пятимесячном животе. – Поводов для тревоги нет…
– Но? – улавливаю намек.
– Я бы посоветовала съездить в столицу к профессору Смолянской,
чтобы полностью успокоиться.
Она убирает датчик.
Я сажусь, стирая с живота липкий гель салфеткой.
– Все было хорошо. Не понимаю, что случилось?
Врач печатает протокол УЗИ и расписывается.
– Такое бывает. Случай спорный… По УЗИ точно скажет, есть у
ребенка порок развития или нет, только опытный врач. Смолянская
специалист с большой буквы и творит чудеса. Но оснований направить
вас в Москву по квоте нет…
Я понимаю без лишних слов.
Оснований для квоты нет, но проверить нужно. Дальше за свой
счет.
– Я не имею права настаивать, чтобы вы проходили обследование
платно, – располагающе говорит она. – Но для собственного
успокоения лучше сделать это и не волноваться до родов.
– Понимаю, – прикусываю губу.
– Есть второй вариант, но не знаю, насколько в вашем случае это
возможно.
– Какой? – хватаюсь я за соломинку.
– Такая патология – часто наследственная. Если все в порядке у
вас и отца ребенка, то вероятность заболевания ничтожная. Но к
генетику нужно идти вместе. Если вы договоритесь с папой…
– Это еще сложнее, чем ехать к Смолянской, – вздыхаю я.
Выхожу из кабинета в потерянном состоянии.
Вроде бы, ничего серьезного не случилось. Нижняя граница нормы –
это все еще норма. Но настроение на гребаном нуле.
До сегодняшнего момента беременность протекала идеально.
Даже токсикоза не было!
Я цвела, как майская роза и попала в малый процент женщин,
которым беременность к лицу.
И вот, удар.
Уже второй: первый был, когда наш папа – известный столичный
магнат, пригласил меня на свидание со словами «Нам нужно обсудить
наши отношения», а вместо предложения руки и сердца сообщил, что
возвращается в Москву. Без меня, конечно.
Тяжело вздыхаю.
Выхожу на улицу: вокруг цветет и пахнет апрель, но наслаждаться
весной не получается.
Была ли у Артура Апраксина генетическая поломка, не знаю. По
правде сказать, мы недолго были вместе. И я на него даже не
злюсь.
Этот мужчина покорил меня с первого взгляда.
Красавец с роскошной фигурой тридцати пяти лет прибыл в наш
город, чтобы с зарубежным партнером основать здесь производство.
Мэр был просто в восторге от скорых финансовых вливаний и
заграничных инвестиций. Дело грозило растянуться на полгода. Артур
периодически приезжал к нам, иногда жил по неделе… Он отлично
говорил по-немецки и с партнером из Германии общался сам, а вот наш
мэр привлек переводчицу для встреч.
Это был мой первый опыт работы на таком уровне.
Мне было двадцать пять лет, я с отличием окончила университет,
свободно говорила на немецком и английском и заняла второе место на
городском конкурсе красоты. В общем, мэр решил, что я отличная
кандидатура на роль переводчицы, чтобы не ударить в грязь лицом
перед заграничным гостем. На тот момент я трудилась в администрации
города.
Меня привлекли в качестве переводчицы на весь период. Общалась я
в основном с немецким бизнесменом, но замечала, что господин
Апраксин не сводит с меня глаз…
Тем же вечером он пригласил меня на ужин.
– Эй, цыпочка! Ты такая красотка! – доносится молодецкий
рев.
Вздыхаю, едва удерживаясь от того, чтобы покрутить пальцем у
виска. Позади тащится крутая тачка с мордоворотом за рулем. Он
восторженно пускает слюни на руль, любуясь моим видом сзади, ровно
до тех пор, пока не поворачиваюсь полубоком и не становится виден
живот.
– Э-э-э… Извини, – бормочет и топит газ.
С пробуксовкой машина срывается с места и уносится вдоль
аллеи.
Как я уже говорила, беременность меня пощадила: сзади моя фигура
неотличима от той, что была полгода назад. Даже талия осталось
осиной. В сочетании с длинными волосами цвета блонд, это вызывает в
некоторых мужчинах неумное желание ухлестнуть, а меня ставит в
неловкое положение. Хорошо, что увидел, что я на пятом месяце.
